— Странное желание.

— Я больше ничего не знаю.

— А раньше твой хозяин не хотел слушать жалобы? Это желание одолело его лишь сегодня? После праздника?

— Откуда мне знать про его желания! Мы увидели этого несчастного на лестнице, он не желал идти пировать вместе со всеми, а потом пошел на пятый ярус, в харчевню.

— Ладно, это не наше дело, — сказал Гамид. — Как у тебя с Лиш?

— Она не хочет до обряда. Послушай… у нее есть хорошенькие подружки… Кеш, которая трудится в пекарне, она племянница жены пекаря… и Диш, дочь торговца, который привозит овощи с огородов… ну?..

— Не хочу, — хмуро ответил Гамид. И я понял, что у него одна Таш на уме.

— Ты же не собираешься всю жизнь гонять тачки? — на всякий случай спросил я.

— Мне предстоит гонять тачки еще почти десять лет!

— Прости…

Мне стало стыдно — я ведь мог тогда прибежать раньше, пока мои братья не поставили печатей в договоре.

— Послушай, мы придумаем наконец, что нам делать с теми резными ложами? — Я задал этот вопрос уже не в первый раз. Сам я ничего изобрести не мог.

— Не знаю. На нижних ярусах они же никому и даром не нужны. Мы спрашивали у носильщиков, у разносчиков, у женщин, которые шьют мешки. На средних тоже, мы даже младшего жреца спросили. Самая бесполезная вещь, какую я только видел!

Гамид сердился, но из-за чего, я понять не мог.

— Ты видел людей на празднике? — наконец спросил он.

— Да, я стоял у двери и многих видел.

— Там женщины были?

— Были жрицы и просто богатые женщины… — тут я сообразил, что он хочет услышать про Таш. — Но тех, кто в глубине храма, я не видел! Там поперек стояли столы с угощением.

— Видел… — тихо сказал он. — Чего уж там, говори, как есть… Они были вместе?

— Откуда я знаю? Я не следил. Там вообще было не протиснуться. А я потом ушел на лестницу и заснул.

— Это на тебя похоже…

Разговор складывался как-то нелепо, и я обрадовался, увидев издали бегущую к нам Лиш.

Совсем нужно обменять свой разум на ослиный, чтобы желать близости госпожи Ташахегаль, думал я. Разве она променяет того мужчину, чей чин высок, стан крепок, а руки мягки, на Гамида? У него и разум быстр, и он привык приказывать, привык думать за всех, кто под его началом, и каждому давать четкое и точное задание. А Гамид привык только гонять тачку. За Гамида только его молодость, ведь тот мужчина староват для Таш, ему все сорок лет и даже больше!

Я повел Лиш к прудам и дальше, в рощу, — целоваться.

На следующий день хозяин чувствовал себя отлично и с утра собрался наверх. Он там уже давно не был и руководил строительством через помощников. Мы с Абдадом так хорошо отдохнули, что внесли его очень быстро. А потом мы сели в норе на пол и стали смотреть на проходящих людей. Были среди них и парни с тачками, одетые не хуже, чем подрядчики на восьмом ярусе.

Мы обсуждали проходящих женщин и девушек, их походку, их бедра, их волосы, и не сразу заметили, что по норе бежит мальчишка, похожий на нашего Бубука, придерживая на груди какой-то странный груз. За несколько шагов до нас он пронзительно завопил:

— Новости, новости, новости! Горячие, прямо из печи! Богатая свадьба! Безумный развод! На тридцать втором ярусе — новый житель!

— Стой! — схватил его за плечо пожилой жрец. — Что за развод?

— Купи новости, господин! — Мальчишка снял с шеи связку табличек. — Ты узнаешь, сколько сегодня стоят серебро и золото на всех ярусах! Всего одна «нога», господин, — связка лука на храмовой кухне стоит дороже!

— Держи «ногу».

— Что это? — в ужасе спросил Абдад. — Откуда сопляк знает про свадьбы и разводы?

Я стал ему объяснять, что это за таблички, но он не поверил — как ящик может делать их, если для этого нужен писец, откуда ящику знать, какие знаки следует выдавливать? Пока он недоумевал, мальчишка исчез, зато появился другой, с такими же воплями.

— Сколько их? — ужаснулся Абдад.

— Наверно, по двое на ярус… О великие боги, где же нашли такую армию мальчишек?

— Я думаю, взяли тех, кто крутится у прудов, помогая рыбакам, и еще тех, которые на посылках у разносчиков.

От криков у меня звенело в ушах.

— Эй, молодой господин, купи новости! Великолепная свадьба! Бешеный развод! Лучшие невесты девятнадцатого и двадцатого ярусов! — выкрикнул мальчишка, подбежав к человеку, который только-только появился из арки, поднявшись по лестнице.

— Дай сюда!

И мы увидели совсем странную картину. Молодой господин, схватив нанизанные таблички, выбрал одну, прочитал и швырнул оземь всю связку, и стал ее топтать! А пока мальчишка призывал стражу, кинулся обратно на лестницу.

Я не сумел разглядеть лица, но был уверен — это Лилуэласу.

И мы довольно долго просидели, ожидая хозяина.

Он наконец вышел из арки, опираясь на руку помощника, мы вскочили и впряглись, помощник усадил его, и хозяин закричал:

— Скорее, скорее!

Вниз нести — не то что вверх, ноги сами бегут. Мы пошли быстро, уверенно, всё время ускоряя шаг, а он кричал, как будто считал нас молодыми мулами. Когда мы оказались на шестом ярусе и внесли его в жилище, он стал громко призывать Арбука. Арбук выбежал из хранилища табличек, хозяин тут же потребовал какие-то расчеты.

— Что ты копаешься? Я плачу тебе, как не платит помощнику ювелир на пятнадцатом ярусе! Опять ты спутал полки! Опять ты три дня не найдешь одну-единственную табличку! — шумел он, а бедный Арбук боялся высунуть нос из хранилища. Потом некстати показался Бубук.

— Я сам сделаю из тебя евнуха, дармоед! Боги, боги, почему я еще жив?! Фош! Где Фош?! Почему на столе нет блюда с финиками?!

Он проковылял в спальню, там закричал, призывая на помощь, я вбежал и помог ему лечь. Тут же появился Арбук с табличками. Хозяин взглянул на них — и запустил ими в дверь.

— Всё, всё, всё неправильно! — завопил он. — Так я и думал! Боги, боги, отчего эти бездельники смотрят и не видят?! Трубу перекосило! Я говорил им, чтобы они каждый шаг проверяли по отвесу! О боги, что теперь будет! Башня загнется, словно крючковатый посох бродячего лекаря! Я не могу работать с этими людьми! Я бессилен спасти эту башню!

Он скрючился, спрятав голову меж колен, и молчал очень долго.

А когда он заговорил, его голос был голосом жреца, ведущего похоронный обряд.

— Башня обречена. Башня владыки Энлиля обречена, — повторял он. — А почему? А потому, что я не мог сделать правильные расчеты! Для меня пожалели семь дней времени! Неделя была нужна устройству Самариаха, всего неделя! Ничтожная, несчастная неделя… Что смотришь, осленочек? Не понимаешь? Я выносил эту башню, как мать вынашивает младенца! Она была безупречна — была, насколько вообще может быть безупречна башня с ошибками в расчетах! Я всего лишь человек, осленок, всего лишь человек. Что мне с собой делать? А они устроили печатню, чтобы сообщать о девицах на выданье! Ровоам, ослиное охвостье! Если его запереть с устройством и не давать пива, он сделает все расчеты за три дня! Амалек, бешеная обезьяна! Я встречался с ним, я ездил в Нашу Башню, я умолял его — перестань дурачиться, займись делом! Нет! Ему хочется отнимать ложку каши у площадных шутов, которые показывают толпе голую задницу! Агенор, старый дурень! Отчего он не велел им работать над расчетами? Разве шесть корзин табличек нужны только для того, чтобы извлекать сплетниц?