— Нет, Авенир.

— Не хочешь понимать. Эти трое — пустое место, песок летящий! Они не умели у себя дома ничего делать, они умели только пользоваться! Они не знают, как устроены те повозки. Они умели только кататься! Они не знали, как устроены их счетные устройства, — помнишь эти ящички? Они умели только тыкать в них пальцами, пока ящички не сломались. Они как те храмовые писцы, которые понятия не имеют, как разминать глину для табличек и остругивать палочки! Если привести их место, где можно накопать глины и срубить ветки, они будут бессильны. Не говоря уж о том, чтобы правильно обжечь таблички!

— Нет, Авенир, без них не было бы счетного устройства Самариаха.

— Они случайно вспомнили, что когда-то их отцы, а может, и деды для этих устройств использовали таблички и ленты с дырками! Остальное сделали мы сами. Ты искал их для того, чтобы они научили тебя делать расчеты по строительству башни. А они не умеют делать расчеты! Какой-то богатый ростовщик держал их у себя, чтобы они считали данные в долг и вернувшиеся с лихвой деньги. Они делали это по законам своей страны, и они рассказали нам то, что понимали сами. Они рассказали, какие чудеса может творить счетное устройство! Но что там внутри, они понятия не имели. Я часто беседовал с ними, я задавал им правильные вопросы, и я это понял…

— И я беседовал! — закричал хозяин. — И они мне много рассказали!

— Ты услышал то, что хотел услышать, — описание готовых вещей. Твой ум требовал не объяснений, а работы! Они тебе говорили — дом был в двадцать ярусов, один над другим. И у тебя в голове росли эти ярусы, и тебе казалось, будто ты ловишь их мысли на лету. А это были твои собственные мысли. А я говорил с ними и слышал только те слова, что они произносили. Моя голова не так устроена, чтобы в ней вырастали башни. Наставник, это были одни и те же повторяющиеся слова, ничего нового.

— Почему же вы прятали их от меня?

— Мы их от всех прятали. Это несчастные люди, наставник. Они уже ничего не хотят. И никого видеть не хотят. Они хотят, чтобы за ними присматривали, их каждый день посещает храмовый лекарь. Но даже он не в силах уговорить их пить поменьше. Они пьют, как люди, чья жизнь промелькнула и оказалась, как песок летящий. Как люди, которые ничего в жизни не сделали, они пьют… Знаешь, почему они ответили на твое письмо?

— Они хотели мне что-то рассказать.

— Выпить с тобой они хотели! А рассказать они уже ничего не могут. Их нельзя выпускать — они пропадут, как маленькие дети. И они сами это знают. Разве что прилетят те самые демоны, которые похитили их в той далекой стране, когда они втроем выбрались на берег озера поесть жареного мяса, и заберут обратно. Они из баловства пригласили тебя на стакан вина, но отвечать на твои вопросы не стали — ведь так? Им нечего было ответить.

— Это они сами тебе рассказали? — с тревогой спросил хозяин.

— Я не стал их беспокоить. Не эти твои замыслы показались мне странными. В конце концов, какой строитель не хочет, чтобы его расчеты были безупречными? Я узнал о пожертвованиях, которые ты искал в храмах Энлиля, Инанны, Энки, Уту. Был бы в городе храм Эрры — ты и туда бы пошел. Я знаю, кто обещал тебе деньги на Новую Башню. Это плохие деньги, наставник. Не надо ее строить на такие деньги. Ведь Другая Башня еще только начинает развиваться. Наставник, все наши дела — в самом начале. И счетное устройство совершенствуется!

— Да, чтобы радовать сплетниц с тридцатого яруса!

— Чтобы труды, которые лежат в храмовых хранилищах, размножить и сделать доступными. Чтобы труд Ровоама о шестидырчатых табличках размножить, и труд Амалека о дырчатой ленте. И труды Агенора!

— Башня владыки Энлиля принадлежит храму Мардука, и храм не успокоится, пока не выжмет из нее все деньги, как прачки воду из льняной туники, — заявил хозяин.

— Ну и что? Разве ты замечал над собой руку храма? — спросил Авенир. — Я внимательно следил за тем, чтобы всем было хорошо работать, чтобы счетное устройство росло и становилось всё лучше, всё быстрее. Храм не допекал меня мелкими придирками. Я позвал Ровоама и Амалека, я дал им большие деньги — пусть делают печатню, пусть делают дырчатые ленты!

— И всё на благо храма Мардука, — добавил хозяин. — Ты честно служишь храму!

— А ты, наставник? Отчего ты вздумал бежать и строить Новую Башню? Отчего тайно сговариваешься с людьми и переманиваешь их от подрядчиков? Что Другой Башне тебя не устраивает?

Я испугался — вот сейчас он скажет, что Труба возводится с перекосом!

Может, он и собирался. Но не сказал, хотя молчал он долго.

— Давай сделаем из Другой Башни то, чем она должна стать, — предложил Авенир. — Давай соберем в ней самых опытных, самых толковых и научимся тому, чего мы еще не знаем.

— Как извлекать на верхних ярусах еще больше денег? — ехидно спросил мой хозяин. — Клянусь язычком Асторет, я устал слышать о деньгах.

— И деньги тоже будут. Мы многое придумаем, вот увидишь. Эти несчастные, Дишон, Ришарид и Питир сделали больше, чем если бы научили нас делать ящички, в которых появляются картинки. Они разбудили уверенность, наставник. Мы знаем, что человек может из колес и ремней делать дивные вещи. То, что сделал один, может заново придумать и сделать другой. Вот ты же создаешь башни со многими ярусами. А если бы ты не знал, что они бывают, ты бы всю жизнь строил храмы, в которых самое большее — четыре яруса. Разве нет?

— Не знаю.

— Почему ты разлюбил Другую Башню?

Авенир хотел добиться правды и спрашивал ласково, как мать ребенка о том, где у него болит.

— Это лучшая моя башня, — ответил хозяин.

— Но ты не хотел, чтобы в Трубе скрипела крестовина? Ну подумай сам, наставник, есть ли в мире то, что построено так, как задумано? Даже в большом храме Мардука пришлось менять расположение дверей, о храмовом саде и купальнях я уж молчу. Это всё равно, что обойти все города в поисках безупречной женщины. Ты купишь девочку четырнадцати лет с волосами, как спускающиеся с гор овечьи стада, с грудями, как половинки граната, и зубами, как белоснежные ягнята-близнецы, и бедрами, как золотые колонны храма Асторет. А через пять лет ее совершенство пропадет, и дураком будет тот, кто расстанется с ней из-за того, что она подурнела, вынашивая и выкармливая его ребенка.

— Ты говоришь со мной, как с мальчишкой в школе писцов! — вспылил хозяин.

— Я хочу уберечь тебя от опасной ошибки, — возразил Авенир. — Видишь, я знаю твои замыслы. И я ничего не делаю, не угрожаю, не шлю гонца в храм Мардука. Я просто говорю с тобой. Еще раз спрашиваю — отчего твое отношение к башне владыки Энлиля переменилось? Отчего ты не хочешь ее достраивать?

— Она утомила меня! И ты… Ты тоже меня утомил!

— Это хорошо, — задумчиво сказал Авенир. — Ты кричишь на меня, и это хорошо. Не мной ты недоволен, поэтому и кричишь. Я ухожу. Ты знаешь, где меня искать. Я всегда буду рад нашей встрече.