Фургон Иеремии сделал остановку, остальные грузовики позади него резко притормозили. В результате массового исхода, который последовал за неожиданным побегом Джеймса и Молли Фрейзер, осталось всего с полдюжины грузовиков. Теперь эти шесть маленьких пикапов и больших грузовиков поднимали облака дыма, результат переработки биодизеля, по мере того как останавливались позади проповедника.

К этому моменту утреннее солнце уже позолотило ряды черных дубов вдоль Элкинс-Крик, и леса на юге города выглядели, словно древние чащи палеолита: лучи прорезывали пыльную тьму, в прохладном воздухе летали насекомые. Господь выбрал прекрасный день для сведения счетов. Вдобавок весьма удачен был тот факт, что эта труба достаточно далека от входа в основной тоннель, чтобы его и его последователей не услышали и не обнаружили язычники – это подогревало эйфорию священника.

Дверь фургона завизжала, открываясь: Иеремия выпрыгнул с одной стороны, Риз Ли Хоторн – с другой. Лысая макушка проповедника блестела в лучах солнца, просвечивающих сквозь деревья, черные шнурки куртки болтались на ветру, когда он достал рацию и нажал кнопку.

– Брат Глисон! Говори!

Сквозь треск помех пробился голос Честера Глисона.

– Брат, готово, у меня все готово! Все эти кроличьи норы теперь закрыты – и я слышу, что они там!

– Отлично, Брат!

Иеремия отпустил кнопку, его руки дрожали под холодным утренним солнцем. Ему казалось, что кожа на голове вот-вот лопнет, скальп слишком мал для черепа. Мысленно вычеркивая сделанное из списка дел, он чувствовал, как по телу разливался адреналин.

– Отлично, двигаемся дальше!

Он повернулся к окружавшим его людям, его ученикам, его священным воинам, его волкам.

– Луис, возьми лебедку, чтоб убрать эти решетки.

Один из мужчин поспешно направился обратно к грузовику, запрыгнул в кабину и развернул его. Он поехал к берегу реки, в двенадцати футах от открытой дренажной трубы. Риз Ли Хоторн повернул грузовик и отсоединил лебедку, протягивая провод через сухую канаву, а затем зацепил конец за древнюю решетку, которая закрывала отверстие дренажной трубы. И подал сигнал.

Мотор завелся. Черный выхлопной газ рвался из трубы. Грузовик надрывался, вытягивая провод. Задние колеса закопались в грязь, прокрутившись секунду. Решетки скрипели и рычали. В стороне лысый проповедник наблюдал за процессом, слушая голоса в голове, с безумным блеском в глазах.

Наконец решетки вылетели, стукнувшись о землю, и заскользили через русло реки.

Лилли Коул заканчивала последние приготовления, набивая самодельные манекены окровавленными повязками из медпункта, когда внезапно почувствовала легкую дрожь где-то в помещениях канализации – очень слабые вибрации, которые больше чуешь, чем чувствуешь, – они резонировали через подошвы ее обуви.

Секунду она стояла очень тихо, почесывая голову и слушая. Тишина что-то таила в себе, камертон все еще слегка вибрировал, но ничего особенного не происходило.

Она схватила рацию со столика и нажала кнопку.

– Майлз? Слышишь меня?

Но на другом конце лишь тишина.

Никто не слышал невнятного бормотания из уст Иеремии, когда он возвышался в столпе утреннего солнца, обозревая влажные тени леса вокруг дренажной трубы. У его голоса был низкий, музыкальный и напряженный тон, когда из его рта вылетали эти неощутимые звуки, лишь отдаленно напоминающие язык, и то какой-то ненастоящий, больше похожий на лепет ребенка, в котором живет некий дух, довербальный, досимвольный.

В пятидесятнической церкви верят, что Святой Дух посещает человека в трудные времена, и в результате из уст человека рождается поток неконтролируемых звуков, лишь напоминающих речь, но не имеющих никакого смысла, – истинные верующие полагают, что это священный язык. Ученые называют этот феномен «глоссолалией» (или гипотетическим произношением существующих наречий, которых говорящий не знал ранее). Но в случае с Иеремией было ясно, что языки, на которых он что-то бормотал, это наречие его отца. Исходящий изнутри него шепот являлся точной копией отцовского репертуара – вездесущего, всепроникающего, мощного.

– Простите? – Голос рядом с ним выдернул его из мира грез. – Что вы сказали?

– А?

Иеремия повернулся и взглянул на серое, изможденное, испещренное глубокими морщинами лицо Луиса Пакарда, который управлял лебедкой, – тот силился разобрать слова. Иеремия улыбнулся.

– О… да… Я просто напевал старый гимн… мой любимый. «Старый добрый крест».

– Грузовик брата Стивена вместе с мертвецами поднимается на холм.

– Отлично, Луис.

Морщинистый человек нервно пожевал одной щекой.

– Брат, вы знаете, что я с вами на сто десять процентов.

– В чем дело, Луис?

– Эти люди должны идти, и я с вами, до последней капли крови.

– Да в чем дело?

Морщинистый человек издал напряженный вздох и проговорил тихим шепотом:

– Мы никогда не сможем заставить их зайти в тоннели, никогда, даже за миллион лет.

Проповедник лишь улыбнулся в ответ. Он чуял волну смерти, поднимающуюся в дуновении ветра, это было похоже на приближающуюся грозу. Он слышал шум грузовика Стивена: человеческие крики стихли, пленник прекратил сопротивляться мукам и потере крови уже давно. Проповедник ощущал вес всех этих войск, пробирающихся сквозь лес позади грузовика, и дьявольский хор из рычащих и ворчащих звуков наполнял ветер.

Он бросил взгляд через плечо и увидел, как грузовик материализовался за поворотом лесной дороги, преследуемый морем теней в стробирующем свете фар. Он повернулся к остальным:

– Все по машинам, двери заприте!

Затем Иеремия пошел к фургону, рывком открыл боковую дверь, залез внутрь и вытащил коробку, на которой написано «ПУЛЬТ УПРАВЛЕНИЯ БАГГИ ДЛЯ ЕЗДЫ ПО ПЕСКУ».

Наконец голос прорезался через тишину из рации Лилли Коул:

– …Йоу, йоу! Лилли! Мы только что спаслись от нескольких зомби, но теперь я могу четко и ясно сказать тебе: продолжай!

Лилли почувствовала, как стены тоннеля смыкаются вокруг нее, будто внутренности живого существа, которое реагирует на яд в своем теле, и от этого ее настиг спазм в желудке. Она нажала на кнопку и произнесла в микрофон:

– Вы уже добрались до церкви? Прием.

– …Да, мэм, взяли одежду, уже на пути в безопасную зону…

– Хорошо, просто прекрасно… Мне нужно нахрен выбраться отсюда, а то я тут одна от страха просто сдохну.

– …Понял, скоро увидимся.

– Хорошо.

Лилли быстро побежала вниз по основному проходу по направлению к люку. Даже сейчас, во время пробежки, она чувствовала, как холодные пальцы клаустрофобии смыкались вокруг шеи, лишая ее дыхания, заставляя ручьи холодного пота бежать по спине.