– Неужели все так серьезно?

– Еще хуже, чем я вам поведал.

– Вам решать, Михаил Борисович. Вам решать. Но то, что с ней происходит, добром не кончится. Я согласен: музыка – это позитив, драйв, источник мощнейшей энергии. И чем больше Софья Михайловна отдает публике, тем больше получает взамен. Вернее, получает она настолько больше, что может и не справиться. Именно поэтому длительный стресс – чрезвычайно опасное состояние, которого нужно всячески избегать.

Соня стонала, что-то бормотала во сне, даже пыталась вскочить, но ее вновь укладывали.

– Софья Михайловна работает на износ, ощущая потребность сжигать себя на сцене и возрождаться, как птица Феникс. И это может закончиться печально: ее сердце просто не выдержит такой нагрузки. Сначала начнутся беспорядочное сердцебиение, дискомфорт, затем добавится нестерпимая боль в сердце, слабость и внезапный обморок… Чем он закончится, предугадать несложно. Теперь для нее самое главное – не перегружаться физически и избегать стрессовых ситуаций. Ну а о вреде алкоголя вы, дорогой, и сами в курсе. Засим разрешите откланяться. Звоните, если что, – и доктор, простившись, вышел из каюты, неосторожно хлопнув дверью.

Соня проснулась и, сев в кровати, беспокойно огляделась.

– Что такое? Мне уже пора на сцену, да? Я готова. – Она было начала подниматься, но Михаил мягко удержал ее. – Ах да, я и забыла. Я уже выступила. Тебе понравилось?

– Очень!

– Я так и знала! Ты не представляешь, Мишенька, я счастлива до невозможности. Я, наверное, сошла с ума, когда собиралась отказаться от этого сверкающего праздника жизни. Нет-нет, только не это! Мишенька, ты не понимаешь! Ведь я всю жизнь мечтала о таком ярком и полном впечатлений и радости бытии. Так неужели я совершу непростительную глупость и все брошу?! Никогда! Ах, Мишенька, я так счастлива, что ты даже не можешь себе представить! – бормотала она нервно, словно в бреду, с шальными от восторга глазами.

Михаил сочувственно смотрел на жену, и заходящееся от боли сердце его готово было остановиться.

– У меня такая необыкновенно романтическая жизнь, что я сама себе завидую, правда, – пьяно смеялась Соня, ничего не видя перед собой, продолжая снова и снова переживать свое необыкновенно фантастическое выступление. – Ах Мишенька, как же я счастлива! И ты хочешь лишить меня этого чудесного карнавала страстей?! Ну не изверг ли ты после этого… – шептала она, засыпая, и не видела, как по щекам мужа струятся слезы безысходности.

Нельзя сказать, что после потрясающего фурора, который она произвела своими песнями, и последовавшего за ним шумного веселого застолья с мечтами о дальнейшей музыкальной карьере Соне снились яркие радужные сны. Даже наоборот. Ей пришлось держать ответ перед знакомым вороном, который ходил по столу взад-вперед и недовольно цыкал, издавая языком приглушенные свистящие звуки и с укоризной глядя на Соню, сидящую на скамье напротив.

– Ц-ц-ц! Соня-Соня! – осуждающим тоном произносил он. – Ц-ц-ц! Соня-Соня!

– Ну видишь ли, Карлуша, – оправдывалась она, теребя край передника. – Я просто хотела посмотреть, какова она, жизнь знаменитостей. И знаешь, если честно, то мне понравилось.

Ворон остановился и уставился на Соню, открыв от изумления рот.

– Не в том смысле, что я собираюсь и дальше вести такой образ жизни, – тут же заторопилась Соня, боясь, что Карлуша ее неправильно поймет, а то еще и клюнет за излишнее нахальство. – Но должна же я была узнать, от чего отказываюсь? Видимо, я из тех, кому суждено учиться на собственных ошибках. Что я с успехом и делаю. Не все же такие мудрые, как ты. Вообще-то даже самые умные не застрахованы от ошибок. Или не так?

Ворон снова принялся задумчиво расхаживать по столу.

– Вот видишь, Карлуша, ты со мной согласен, – вздохнула с облегчением Соня. – А то, что Мишенька, муж мой, прекрасный человек, каких еще поискать, так я вижу, не слепая. И обижать его я не стану ни в коем случае!

– У меня не забалуешь, – сердито произнес ворон и повторил для пущей ясности: – У меня не забалуешь!

– Карлушенька, миленький, да я и не собираюсь!

Вдруг ворон беспокойно закрутил головой и замахал крыльями. Соня оглядела кухоньку, но ничего страшного не увидела.

– Пожар, – вдруг закричал ворон ей прямо в лицо. – Соня! Пожар!

Только тут она почувствовала запах гари и заметила языки пламени, подбирающиеся к ногам: уже весь дом ее был объят пламенем! Соня вздрогнула и проснулась.

Какая же чушь может иногда присниться! Голова раскалывалась от боли, а во рту так гадко, словно там ночевала стая ворон… или воронов. Горький ком подкатил к горлу, и Соня, вскочив с кровати, опрометью кинулась в ванную. А Мишенька-то прав оказался: все повторяется с удивительной точностью. Дежавю какое-то, да и только!

Приведя себя в порядок, она полюбовалась синяками под глазами и вышла из ванной, прижимая к горящему жаром лбу смоченное в холодной воде полотенце. Равнодушно прошла мимо мужа, застывшего в позе услужливого официанта, улеглась в кровать и закрыла глаза.

– Соня, нам нужно поговорить, – раздался робкий голос Михаила.

– А разве вчера мы обсудили не все? – устало обронила она. – Сделай одолжение, оставь меня в покое! Ах да, и принеси мне что-нибудь от головной боли. Поговорим, когда мне станет лучше.

– Лучше тебе станет вряд ли. По крайней мере, мне этого не дождаться… А почему ты не спрашиваешь, кто я и что делаю в твоей каюте?

– Насколько я знаю, ты – мой законный супруг. Вчера вечером, по крайней мере, был им. А что, с тех пор что-то изменилось? Случилось нечто, чего я не знаю?

– Какой прогресс: жена узнает собственного мужа! Но это ничего не меняет. Я зашел проститься. Хорошо, что ты проснулась, иначе мне пришлось бы уйти по-английски. Через двадцать минут лайнер прибывает в порт, и я намерен сойти на берег. А ты со своей развеселой компанией во главе с олигархом Симонюком поплывешь дальше. Кстати, он уже справлялся о твоем самочувствии и торжественно объявил, что через три дня в порту вас будет встречать Мартин Хьюстон и вы отправитесь к нему в гости, как и договаривались. Так что разреши пожелать вашей спевшейся и спившейся компании творческих успехов на совместном поприще. Не смею мешать твоей звездной карьере. Вещи свои я уже отнес на палубу… Может, ты все-таки откроешь глаза и на прощание скажешь хоть слово?

Соня в недоумении уставилась на Михаила. Голова от боли просто раскалывалась. Но Соню сейчас беспокоило совсем другое. Она вдруг явственно услышала тревожный звон колоколов, возвещающих о чем-то страшном для нее и неумолимо надвигающемся.

– Значит, ты меня бросаешь! – произнесла Соня, растягивая слова и словно пробуя их на вкус. – Я тебя правильно поняла?

– Выходит, что бросаю, – обреченно произнес Михаил. – И желаю тебе счастья, которого ты не познала со мной!