Неожиданно для меня Ада решила пригласить на свой праздник Ревкова, хотя их сложно было назвать друзьями.

— С чего ты вдруг позвала Влада? — поинтересовалась я.

— Во-первых, если есть Влад и гитара, то никаких шоу-программ не требуется. Во-вторых, если ты не забыла, нам нужно будет самим прогреть дом. Лично я колоть дрова не умею, и желания учиться у меня нет. Поэтому чем больше парней, тем выше наши шансы спать в тепле.

Против таких аргументом не попрешь. Конечно, я радовалась тому, что мы окажемся с Владом вместе в неформальной обстановке без Киры и Стаса. Но в то же время я ругала себя за эту радость, ведь она была лишним доказательством того, что я по-прежнему на что-то надеюсь.

Я уломала Аду пригласить на День рождения и Дашу Полосову. Сначала подруга сопротивлялась, но, в конце концов, согласилась, наверное, потому, что так же, как и я, искренне ей сочувствовала.

Деревня, в которой собирала нас Ада, находилась километрах в тридцати от города. Именинницу, меня, Антона и Дашу привез отец Ады. Поленья он приготовил заранее и, пожелав удачи, оставил нас наедине с заснеженным домом. Вскоре на такси приехали Ревков, Муслимов, Ящук и Анохин.

Первым делом нам нужно было прогреть дом. Парни принялись колоть дрова, и, к сожалению, получалось у них это отвратительно. Никто из них раньше ничем подобным не занимался. Каждый раз, когда кто-то из них замахивался топором, я молилась, чтобы они не оттяпали себе ногу.

К счастью, на одну ночь дров было нужно немного, поэтому через минут десять мы зашли в дом, чтобы растопить печь. В доме был большой зал, который совместительству являлся и кухней, а также три маленькие спальни.

У стены в зале стояла круглая печь, которую Ада называла "голландка". Мы все начали гуглить "как растопить печь". Выяснилось, сначала нужно было разжечь огонь с помощью бумаги или лучины, а потом уже закидывать дрова.

Дом потихоньку стал прогреваться. К этому моменту мы все ужасно проголодались. Ада, Даша и я быстро разложили привезенные из дома салаты и закуски, разогрели курицу с картошкой и поставили на стол алкоголь.

Никита советовал не налегать на спиртное на голодный желудок и как следует есть. Но его никто не послушал, и к концу трапезы все были изрядно охмелевшие. После вечеринки в Залесном мне пить не хотелось, поэтому я ограничилась соком. Смотреть трезвыми глазами на шебутных и пьяных друзей было забавно.

Даша тоже не пила и поначалу вела себя очень скованно. Каждый раз вздрагивала, когда мы громко смеялись или шутили. Я потихоньку спросила ее, в чем дело, на что она ответила: " Мне неуютно находиться в больших компаниях и слышать смех. Всегда кажется, что смеются надо мной." Я заверила ее, что здесь над ней смеяться никто не будет, тем более, что ребята и правда вели себя очень дружелюбно.

Ада просила нас не говорить вымученных тостов в ее честь. Она пояснила, что когда была ребенком, родители все время заставляли ее произносить речь на праздниках. Она вынуждена была поздравлять тетушек, которых видела третий раз в жизни и совершенно ничего не знала о них как о людях. Подруга выкручивалась общими фразами и в конце тоста обязательно чувствовала неестественность своих слов. Но, по ее словам, кроме нее, никто этого не замечал. Поэтому на всех своих Днях рождения Ада старалась избегать формальных тостов.

— Если вдруг кто-то хочет сказать мне теплые слова, то пусть делает это с глазу на глаз. И без всякого там пафоса, — поморщилась подруга.

Услышав это, Влад облегченно вздохнул и заявил, что в первый раз видит девчонку, которая не использует возможности послушать хвалебные оды в свою честь.

Макс с Адой держались дружелюбно, но немного отстраненно. Видимо, стена непонимания, которую они так долго выстраивали, все еще мешала им. Их привычная враждебность сменилась неловкостью. Казалось, что каждый из них боится сделать или сказать то, что может задеть другого.

В течение вечера я заметила странную напряженность между Егором и Владом. Они держались холодно и почти не разговаривали друг с другом. Я припомнила, что на Дне рождения Анохина Влада не было, и предположила, что парни в контрах. О причинах можно было только догадываться.

После еды мы принялись играть в "Крокодил". Мне вечно доставались какие-то абстрактные понятия, которые было сложно показать: клаустрофобия, культура и перфекционизм.

А однажды, когда настала очередь Булаткина загадывать мне слово, он назвал "извращение". Пытаясь, показать его, я услышала от друзей целый список товаров из магазинов для взрослых, а также кучу непристойных слов и выражений.

Вдоволь насмеявшись во время игры, мы вновь сели за стол, и в нас с Адой проснулись певицы. Мы захотели исполнить песню Максим "Трудный возраст" и попросили Влада подыграть нам на гитаре.

Он полез в Интернет за нотами и через пару минут заиграл до боли знакомую сентиментальную мелодию. Наверное, каждая девушка-подросток хоть раз в жизни ревела под песни Максим.

Он играл очень хорошо, внимательно поглядывая на нас и как будто даже стараясь подстроить темп музыки под наше пение. Я выкладывалась по полной, потому что каждое слово этой песни было созвучно моей душе:

А помнишь небо? Помнишь сны о молчании?

И юное тело в голубом одеяле.

Помнишь, как мы умирали в прощании,

И сердце застыло…

Не знаю, конечно, каким со стороны слышалось наше пение, но в моих ушах оно звучало восхитительно. Сначала я подумала, что Владу, как профессионалу, мы покажемся смешными. Но его лицо было сосредоточенным и увлеченным. В эти минуты я познала истинное удовольствие: петь любимые песни под аккомпанемент гитары дорогого сердцу человека.

После нас спеть под гитару захотели и Макс, и Никита, и Антон.

Муслимов пел здорово. У него был хорошо поставленный сильный голос, и слушать его было приятно. Чего нельзя было сказать о завываниях Булаткина и Ящука.

У Антона напрочь отсутствовал слух. Он торопился и вступал в куплеты раньше времени, поэтому Ревков несколько раз, вскидывая брови, пропускал аккорды, лишь бы успеть за странным внутренним ритмом моего друга.

Никита в музыку попадал, но его голос напоминал звук работающей дрели: резкий, давящий и пронзительный. А когда он пытался брать высокие ноты и вовсе становился похожим на вопли раненого животного.

После них мы с Адой изъявили желание исполнить другие песни Максим. В итоге за весь вечер Владу ни разу не представилось возможности петь самому. Но он совершенно не возражал и с удовольствием исполнял заказанную музыку.

— Ну, а ты что будешь петь? — спросил Влад у Даши, которая не участвовала в нашем импровизированном концерте.

— Ой, я не умею петь, — Даша густо покраснела.

— Брось, Булаткина же не смущает, что ему медведь на ухо наступил, — рассмеялся Влад.

— На что ты намекаешь? — возмутился Антон.