Мне никогда бы не наскучило на него смотреть.

Через пару часов он стал украдкой на меня поглядывать. Егогубы несколько раз приоткрылись, словно он хотел что то сказать, но потомпередумал.

Я уткнулась подбородком в колени и стала ждать, пока онпереборет себя. Мое терпение было вознаграждено.

— Слушай, а планета, с которой ты прилетела, перед тем какстать Мелани… — наконец заговорил Джейми. — Какая она? Похожа на нашу?

Ход его мыслей застал меня врасплох.

— Нет, — сказала я. Наедине с Джейми можно было оставитьшепот и перейти на обычный голос. — Нет, там все по другому.

— Расскажи, — попросил он, чуть наклонив голову набок — онвсегда так делал, когда заслушивался сказками, которые Мелани рассказывала емуна ночь.

И я рассказала.

Я рассказала ему все о затопленной планете Морских водорослей.Рассказала о двух солнцах, об эллиптической орбите, о серых водах, онеподвижности корней, о поразительном зрении тысячи глаз, о бесконечныхразговорах миллионов беззвучных голосов, что слышали друг друга.

Он завороженно слушал.

— А другие места? — спросил он, как только я замолкла,вспоминая, не пропустила ли что нибудь. — Существуют другие инопланетяне? — Онрассмеялся, почувствовав несуразность своего вопроса. — Ну, кроме этихВодорослей?

Я тоже рассмеялась.

— Ну конечно. И их куда больше, чем инопланетян на Земле.

— Расскажи.

Пришлось рассказать ему о Летучих мышах Поющего мира, об ихмузыкальной слепоте, об удивительной способности летать; о планете Туманов, гдеобитателей согревает густой белый мех и четыре сердца, что разгоняют горячуюкровь по жилам, и где лучше обходить стороной грызодеров; о планете Цветов, накоторой царит цвет и свет…

Внезапно Джейми прервал меня новым вопросом:

— А зеленые человечки с треугольными головами и большимичерными глазами? Ну, те, что разбились в Роз велле? Это ваши?

— Нет, не наши.

— Так это все придумано?

— Не знаю… Может, и нет. Мы живем в большой, густонаселеннойВселенной.

— Как же вы сюда попали, если не с зелеными человечками?Ведь для передвижения тела нужны и все такое…

— Верно, — согласилась я, удивленная, как быстро он всесхватывает. Хотя чему тут было удивляться — он смышленый, впитывает все какгубка. — В самом начале мы использовали наши паучьи сущности.

— Паучьи?

Я рассказала ему о поразительных Пауках, обладателяхблестящего, самого невероятного разума из всех, встреченных нами. У каждогоПаука — по три мозга, по одному в каждой части разделенного на сегменты тела.Пауки решали для нас любые, самые невозможные проблемы, но при этом ихнастолько увлекал холодный анализ, что мало какая проблема интересовала ихсамих. Из всех носителей Пауки больше всех приветствовали наше вторжение. Онипочти не заметили разницы, и им даже понравилось, что мы предоставили им цель. Души,которые высадились на поверхность планеты Пауков перед внедрением, сообщили,что она серая и холодная, — ничего удивительного, что Пауки видели все в чернобелом спектре и почти не ощущали перепадов температур. Жизненный цикл Пауковбыл короток, но новое поколение от рождения получало знания родителей, поэтомуинформация не терялась.

Я прожила один короткий жизненный цикл среди Пауков, а потомпокинула планету, не испытывая желания вернуться. Ни поразительная ясностьмысли, ни ответы на любой вопрос, что приходили сами, без усилий, ни пляшущиеколонки цифр не могли заменить эмоций и ярких красок, которые почти неощущались внутри этих тел. Я не понимала, как можно довольствоваться подобнымсуществованием, но планета прекрасно функционировала тысячи земных лет. Онабыла открыта для заселения по единственной причине: Пауки очень быстроразмножались, откладывали огромное количество яиц.

Я перешла к рассказу о завоевании Земли.

Пауки были нашими лучшими инженерами — сконструированные имикорабли, проворные и незаметные, легко скользили меж звезд. Тела Пауковоказались почти такими же удобными в использовании, как и их умы: у каждогосегмента — четыре длинные ноги, из за чего, собственно, их и прозвали Пауками,на каждой ноге — по двенадцатипалой ладони. Пальцы с шестью суставами, гибкие исильные, как стальные прутья, приспособлены к самым тонким операциям. Похожиена пучок прутьев, невысокие и тонкие, Пауки с легкостью проникли на планету.Они были сильнее людей, умнее и, конечно, подго товленнее…

Я осеклась на полуслове: на щеке Джейми блеснул прозрачныйкристаллик.

Он сидел, плотно сжав губы, уставившись в пустоту. По щеке унего медленно стекала крупная соленая капля.

«Дура! — набросилась на меня Мелани. — Ты что, не понимаешь,как твой рассказ его задел?»

«А ты что, не могла раньше меня предупредить?»

Мелани не ответила. Наверняка ее не меньше, чем меня,увлекло повествование.

— Джейми, — хрипло прошептала я. От одного вида его слезпочему то запершило в горле. — Джейми, прости меня. Я не подумала.

Джейми помотал головой.

— Все в порядке. Я сам попросил, хотел узнать, как всепроизошло. — За сердитым, грубым тоном скрывалась боль.

Желание утереть ему слезы было неосознанным. Сперва япопыталась не обращать внимания: я все таки не Ме лани. Но слезинка словнозастыла, как будто и не собиралась падать. Глаза Джейми по прежнему смотрели вникуда, губы дрожали. Я протянула руку и провела пальцами по его щеке; слезарастеклась по коже и исчезла. И снова, повинуясь инстинкту, я не отдернуларуку, а прижала ее к теплой щеке, лаская его лицо.

Поначалу Джейми притворился, что не замечает, а затем, сзакрытыми глазами, прильнул ко мне, уткнулся щекою в плечо — совсем как когдато, — и зарыдал. Он плакал, но не слезами ребенка — и тем священнее итрогательнее были эти слезы, скорбь взрослого мужчины, хоронящего свою семью.

Руки мои обвились вокруг Джейми — как он подрос! — и язаплакала вместе с ним.

— Прости меня, — повторяла я снова и снова. Я словно просилапрощения за все: за то, что мы наткнулись на эту планету; за то, что мы еевыбрали; за то, что мне досталась его сестра; за то, что я привела ее сюда ипричинила ему боль… За свой рассказ, который довел его до слез.

Его рыдания стихли, но я не отвела рук — мне не хотелось егоотпускать. Казалось, мое тело с самого начала изнывало от желания его обнять,но я осознала это, лишь когда желание осуществилось. Непостижимая связь материи ребенка, столь крепкая на этой планете, — я ее все таки постигла. Готовностьотдать жизнь за другого — что может быть прочнее этой связи? Я и преждепонимала незыблемость данной истины, но не догадывалась, почему это происходит.Теперь же я знала, почему мать с готовностью отдаст жизнь за свое дитя, изнание это навсегда изменило мое видение Вселенной.