Он поднимался наверх, Люда уловила шаги на лестнице. Комната его рядом, сейчас скрипнет дверь, и все кончится. Она скоро уснет, потому что очень устала. Это сердце так стучит под одеялом, это оно, а не Леня, который стоит возле двери в ее комнату. Ничего такого особенного не случилось, и незачем бежать к двери босиком, в одной ночной рубашке.

— Чего тебе?

— Можно войти?

Люда обессиленно посторонилась. Маленькая комнатка жарко натоплена двумя обогревателями, а ей отчего-то так знобко, что зубы стучат. Леня присел на кровать:

— Почему вы стоите?

Она опустилась рядом. Снова вспомнилось жаркое июньское солнце, рассыпавшиеся по полу абрикосы и детские Глебушкины глаза. Серые, в золотую крапинку. Он целовался точно так же и каждым своим жестом все время словно бы робко спрашивал: «А можно?» Она опомнилась, только почувствовав прикосновение к своей коже чего-то холодного, металлического.

— Что это?

На Ленечкиной шее висела очень широкая и литая золотая цепочка. Люда только сейчас обратила на нее внимание. Раньше этой цепочки не было.

— Мешает? Сейчас сниму, — поспешно сказал он.

— Подожди. — Она остановила его руку, расстегивающую замочек, и вдруг отодвинулась. Перевела дыхание, спросила: — Ты зачем пришел?

— Он же не приехал.

— Ну и что? Ты думаешь, я из-за него? Что я его боюсь, что ли?

— Ничего я не думаю! Я люблю вас, неужели не понятно?

Она растерялась и, не зная, что сказать, тронула пальцем золотую цепочку у него на шее:

— Ты стал себе такие дорогие вещи покупать?

— Подарили, — неохотно сказал Леня.

— Подарили? Кто?

Он не ответил, снова попытался неумело ее обнять. Но наваждение уже прошло, потому что не было ни прежней Милы, ни теплого июня, ни Глебушки. Этот мальчик был совсем другим, и Люда вдруг поняла, что и любовь его придуманная. Он просто пытался сделать свой пропуск в рай из временного постоянным.

— Послушай, давай подождем с этим, — отстранилась она.

— Почему? — Все то же недоумение в глазах. Почему это взгляд его так изменился? Она и не заметила, когда из него исчезла прежняя детская наивность.

— Я… Мне надо поговорить с мужем.

— Разве ты ничего про него не знаешь?

Он развалился на кровати уже по-хозяйски, и Люда почувствовала неприязнь. Ведь Валентин ее предупреждал! Сама виновата: заигралась. Придумала себе утешение в одиночестве. Теперь надо выкручиваться.

— Про его нетрадиционные наклонности? Конечно, знаю. Просто я не могу так сразу.

— Сразу?!

— Иди к себе.

— Я тебе не нравлюсь? Тогда зачем все эти подарки, обещания? Зачем мы сюда каждый раз вдвоем приезжаем?

— Тебе не обязательно за это изображать, будто ты меня любишь.

— Да? Изображать?

Он вскочил. Кажется, разозлился. Дверь громко хлопнула, и Люда с облегчением нырнула под спасительное одеяло. Вот и поговорили. Интересно, как они утром будут смотреть друг другу в глаза?

…А утром, спустившись вниз, на террасу, она поняла, что Леня уехал. В доме было пусто, его спортивная сумка исчезла, на столе стояла одинокая фарфоровая чашка с остатками кофе. Люда машинально помыла ее и вышла на крыльцо, прислушиваясь к звукам, наполнявшим хмурое августовское утро. Вдруг хлопнет калитка? Он может и передумать. Вернется или нет?

Калитка хлопнула, и она вздрогнула. Неужели? Но это был Якушев. Не поздоровавшись с ней, муж начал отпирать ворота, чтобы загнать на участок свою машину. Люда так и стояла на крыльце, пока он не подошел и не буркнул:

— Привет. Одна? Что так?

Она сразу почувствовала в его тоне издевку. И как победно Якушев смотрит ей в лицо! Как будто собрался сейчас же выставить жену из дома!

— Где ты был, Якушев? — спросила Люда.

— Где был, там меня уж нет.

— Что ты себе позволяешь?! Если я сказала тебе сидеть в кабинете и ждать звонка, то так и надо было сделать!

— А я вот не стал. И очень правильно поступил.

Он прошел мимо нее на террасу, потрогал остывший чайник.

— Эй, жена! Ну-ка давай посуетись. Жрать хочу, как волк. Не завтракал. Спешил к тебе с новостями.

— Открой холодильник, достань яйца с беконом, сделай омлет, — спокойно сказала Люда.

— А вот ты мне и сделай. Очень желаю почувствовать заботу о себе и тепло семейного очага. О близких заботиться надо, так ведь? Или ты это только родственникам обещаешь?

— Ах вот как!

Она уже все поняла. Якушев выследил Варвару. Он был у нее, не иначе. Ну и что?

— Ну и что? — повторила она вслух. — Гордишься собой? Думаешь, я теперь тебя испугалась?

— А ты думаешь, зачем я приехал? Уточнить условия развода? Кстати, когда это мы с тобой решили развестись?

— Я так решила, — отрезала она.

— Пожалуйста. Собирай свои вещи и сдавай дела на фирме моему человеку. Впрочем, нет. Могу оставить тебя, как особо ценного работника, на должности коммерческого директора. За зарплату. Много не обещаю. Но если хочешь, можешь в другой фирме подыскать должность и получше. Или начать все сначала.

— Если ты что-то про меня узнал, то это дело прошлое.

— Ах, прошлое! Тогда давай присядем. Я расскажу тебе очень интересную историю. И даже сам сварю нам кофе. Неудобно как-то за пустым столом.

Муж подошел к плите, а она не выдержала, достала из буфета бутылку с красным вином, плеснула себе добрую половину стакана, выпила несколькими судорожными глотками. Он довольно рассмеялся:

— Поняла меня теперь? А женщины, между прочим, к алкоголю гораздо быстрее привыкают. Вспомни Варвару. И ведь пить совсем не умеет. Как оказалось, я гораздо крепче. А может, мне болтать-то особо не о чем, а?

— Давай не тяни. Ты ее выследил?

— Мне просто стало интересно, что это за родственница у тебя вдруг объявилась? И такое знакомое лицо у нее! Конечно, изменилась здорово, не сразу признаешь. Я долго вспоминал: кто же это может быть? Проводил вас до кафе, потом подождал у стоянки машин. Проследил эту прелестную женщину до дома, подошел поздоровался, потом поднялся к ней. Мы же теперь с ней родственники, как я догадался.

— И она стала с тобой разговаривать?

— Ну, не сразу, а после того, как мы выпили за возобновление знакомства. Ты же ее жалобы на жизнь слушать не стала. А ей просто поговорить не с кем. Рассказать о любимом первом муже. Покойном, между прочим. И как интересно! Она меня тоже вспомнила. Хотя и я тогда был гораздо моложе, стройнее и привлекательней. Ведь мы еще студентами встречались. А уж выпив за покойного Лешу, мы с Варварой вообще стали лучшими друзьями. И она мне и про второго своего мужа рассказала, и про падчерицу, и про ограбление квартиры. Про те бриллианты, что у нее когда-то увели. Я не сразу понял, что к чему. Признаюсь, что бриллиантов тех я не видел. Ты женщина осторожная. Но вот когда зашла речь о пистолете… Помнишь ту «Берету», которой ты меня пугала?