даже я, будучи для чумы самой легкой добычей, — даже я однажды предпринял кое-что против чумы, в то время я работал ночами по двенадцать часов, прости меня господи и прости господа господи, и тем не менее один чумовой чума не мог удержаться, чтобы не звонить мне каждое утро около девяти часов, домой я добирался в семь тридцать и после парочки пива обычно ухитрялся уснуть, время он выбирал крайне удачно, и нес одну и ту же идиотскую монотонную околесицу, одно лишь сознание того, что он меня разбудил и слышит мой голос, вызывало у него эйфорию, он покашливал и мяукал, запинался и бормотал.

— слушай, — сказал я наконец, — какого черта ты постоянно будишь меня в девять утра? ты же знаешь, что я всю ночь работаю, двенадцать часов каждую ночь! так какого же черта ты все-таки будишь меня в девять утра?

— я думал, — сказал он, — что ты можешь уйти на ипподром, я хотел перехватить тебя до ухода на ипподром.

— слушай, — сказал я, — первый заезд в час сорок пять, и как, по-твоему, черт подери, я могу играть на скачках, если я работаю ночами по двенадцать часов? как, по-твоему, черт подери, мне удастся все это совмещать? я должен спать, срать, мыться, есть, ебаться, покупать новые шнурки и все такое прочее, неужели ты лишен всякого чувства реальности? неужели ты не понимаешь, что с работы я прихожу совершенно измочаленный? неужели ты не понимаешь, что у меня совершенно не остается сил? я не могу добраться до ипподрома, я даже жопу почесать не в силах, какого черта ты постоянно, каждое утро, звонишь в девять часов?

как говорится, он осип от волнения…

— я хочу перехватить тебя до ухода на ипподром.

все было тщетно, я повесил трубку, потом я взял большую картонную коробку, потом я взял телефон и вдавил его в дно большой картонной коробки, потом я плотно набил треклятую коробку тряпьем, я проделывал это каждое утро, когда приходил, а когда просыпался — все вынимал, чума умер, в один прекрасный день он меня навестил.

— что случилось, почему ты больше не подходишь к телефону? — спросил он.

— когда я прихожу домой, я запихиваю телефон в коробку с тряпьем.

— но разве ты не понимаешь, что, когда ты запихиваешь телефон в коробку с тряпьем, ты символически запихиваешь в коробку с тряпьем и меня!

я взглянул на него и очень медленно и тихо сказал:

— именно так.

с тех пор у нас с ним все пошло по-другому, мне звонил один мой приятель, человек постарше меня, весьма энергичный, но не художник (слава богу), и он сказал:

— Макклинток звонит мне три раза в день, а тебе он еще звонит?

— уже нет.

над макклинтоками смеется весь город, но макклинтокам никогда не понять, что они макклинтоки. каждый макклинток имеет при себе маленькую черную книжечку, заполненную телефонными номерами, и если у вас есть телефон — берегитесь, чума будет насиловать ваш телефон, для начала заверив вас в том, что не звонит в другой город (это не так), а потом он начнет (она начнет) вливать в ухо оторопевшего слушателя свою нескончаемую ядовитую трепотню — эти чума-макклинтоки способны говорить часами, и хотя вы пытаетесь не слушать, не слушать почти невозможно, и вы испытываете к бедолаге на другом конце мучителя-провода нечто вроде комического сострадания.

быть может, когда-нибудь мир будет построен, перестроен, так, что благодаря хорошей жизни и отсутствию трудностей чума перестанет быть чумой, существует теория о том, что чуму производят на свет вещи, которых быть не должно, плохое правительство, загрязненный воздух, набившая оскомину ебля, мать с деревянной рукой, отец, который некогда любил совать себе в анус проволочные мочалки для кастрюль, и так далее, сложится ли когда-нибудь такое утопическое общество — никому не известно, но на данном этапе нам приходится сталкиваться с вредными продуктами деятельности рода людского: полчищами голодных, черно-белыми и красными, дремлющими бомбами, любовными сходняками, хиппи, не совсем хиппи, Джонсоном, тараканами в Альбукерке, скверным пивом, триппером, трусливыми передов1щами, всякой-превсякой всячиной и чумой, чума все еще с нами, я живу сегодня, а не завтра, моя Утопия предусматривает НЕМЕДЛЕННОЕ устранение чумы, и мне бы очень хотелось послушать ваш рассказ, я уверен, что каждый из нас вынужден терпеть одного-двух макклинтоков. возможно, своими историями о чуме-макклинтоке вы сумеете меня рассмешить, кстати, боже мой, я кое-что вспомнил!!!!! Я НИКОГДА НЕ СЛЫШАЛ, ЧТОБЫ ХОТЬ ОДИН МАККЛИНТОК СМЕЯЛСЯ!!!

подумайте об этом.

подумайте о любом чуме, которого когда-либо знали, и спросите себя, рассмеялся ли он хоть разок, слышали вы когда-нибудь, как он смеется?

господи, подумать только, я и сам нечасто смеюсь, я могу смеяться лишь в полном одиночестве, интересно, может, все это я писал о себе? о чуме, зачумленной чумой? подумать только! целая чумовая колония — извивающаяся, вонзающая друг в друга ядовитые зубы и занимающаяся содомией, содомией?? закурим-ка лучше «Честерфилд» и обо всем позабудем, увидимся утром, поласкаем сиськи кобры в коробке с тряпьем.

привет, я вас, случаем, не разбудил? гм-гм, кажется, нет.

вы задумывались когда-нибудь над тем, что ЛСД и цветной телевизор стали доступны нам почти одновременно? появляется масса результатов экспериментов с цветом, и что мы делаем? одно объявляем вне закона, а с другим не знаем, как разъебаться. конечно, в руках нынешних хозяев телевидение бесполезно; тут и спорить, в общем-то, не о чем. а недавно я прочел о полицейской облаве, во время которой предполагаемый изготовитель галлюциногенного наркотика якобы швырнул в лицо агенту сосуд с кислотой, и это очередная чушь, существует несколько причин запрещения ЛСД, ДМТ, СТП: они могут навсегда лишить человека рассудка — но рассудка можно лишиться и от сбора свеклы, закручивания болтов на заводе «Дженерал моторc», мытья посуды или преподавания английского в одном из местных университетов, объяви мы вне закона все, что сводит человека с ума, исчезли бы все составляющие социальной структуры: брак, война, автобусное сообщение, скотобойни, пчеловодство, хирургия — все, что ни назови, свести человека с ума может все, что угодно, поскольку общество сооружено на фальшивых опорах, до тех пор, пока мы не выбьем из-под него весь фундамент и не построим его заново, сумасшедшие дома так и будут оставаться незамеченными, а предложенные нашим добрейшим губернатором сокращения в бюджетах сумасшедших домов я рассматриваю как намек на то, что люди, сведенные обществом с ума, не вправе рассчитывать ни на помощь, ни на лечение со стороны общества, особенно в эпоху инфляции и безумных налогов, эти деньги с большей пользой можно потратить на строительство дорог, а то и вовсе раздать неграм, чтобы те не вздумали спалить наши города, и у меня родилась великолепная идея: почему бы не убивать душевнобольных? подумать только, какая вышла бы экономия! даже сумасшедший слишком много ест и нуждается в месте для ночлега, к тому же эти ублюдки просто отвратительны: они истошно вопят, размазывают по стенам собственное говно и все такое прочее, все, что нам понадобилось бы, — это немногочисленная медицинская комиссия для принятия решений да парочка симпатичных медсестер (или медбратьев) для помощи психиатрам в проведении вне лечебных сексуальных мероприятий.