нежными женскими ручками. Например, она отлично знала токарное дело. Многие чернильницы, письменные приборы и просто изящные безделушки были изготовлены ею из янтаря и слоновой кости на токарном станке. Владела императрица и резцом. Сохранились несколько прекрасных камей, сделанных Марией Федоровной из яшмы и агата, на которых в образах античных богов были изображены императрица Екатерина II и ее сыновья. Ну, а если вспомнить, что эта удивительная женщина ко всему прочему еще неплохо рисовала… В Павловском дворце после нее остались на память детям и внукам гравированные по молочному стеклу портреты, пейзажи и натюрморты, живопись масляными красками, акварелью и пастелью. Так что я вполне заслуженно зауважал эту замечательную женщину.

Мы разговаривали с ней о пока еще плохо известной в Европе архитектуре Японии, Индии и Китая. Императрицу удивило умение японцев в сравнительно малом объеме создавать гармоничные и изящные интерьеры. Мария Федоровна с увлечением чертила на больших листах бумаги планы новых садовых композиций, которые она собиралась создать в Гатчине и Павловске. Оставалось лишь дождаться лета.

– Алексей Алексеевич, – говорила она, – я надеюсь, что вы не откажете мне в помощи, и мы с вами сделаем такое, что еще никто до нас не делал. Государь очень устает от своих трудов на благо России, и ему будет приятно отдохнуть в новой беседке, любуясь клумбой с удивительными по красоте цветами.

Я кивал, соглашаясь с императрицей, а на душе у меня скребли кошки. Дело в том, что Василий Васильевич Патрикеев рассказал мне, что два дня назад в Буде после неудачных родов скончалась старшая дочь Марии Федоровны и императора Павла, семнадцатилетняя Александра Павловна.

Этой несчастной девушке все время не везло. Сначала было сватанье взбалмошного шведского короля Густава IV, который в самый последний момент отказался подписывать с ней брачный контракт. В конце концов Александру выдали за эрцгерцога Иосифа, брата австрийского императора Франца II. Иосиф носил титул палатина Венгерского[34]. Брак этот был чисто политическим – таким способом Павел пытался укрепить свой временный союз с Австрией.

После свадебных торжеств в ноябре 1799 года Александра Павловна с мужем отправились из Петербурга в Вену. Отец и дочь, словно предчувствуя скорую трагедию, прощались друг с другом со слезами на глазах.

И в самом деле, в Вене молодой супруге брата австрийского императора был оказан холодный прием. Ее третировали и унижали, причем особенное старание в травле дочери русского царя проявила императрица Мария-Терезия Неаполитанская. К тому же в нарушение брачного контракта от Александры требовали перейти из православия в католичество. Австрийцы были обеспокоены тем, что сербы и другие православные – подданные Австрии – толпами приходили на службу, которую для Александры проводил ее духовник отец Андрей Самборский.

Вскоре Александра Павловна узнала, что у нее будет ребенок. Беременность протекала тяжело, у молодой женщины был сильный токсикоз. Врач же, которого прислала к ней в Буду императрица, был груб с пациенткой и не оказал бедняжке практически никакой медицинской помощи. А придворные повара, словно в насмешку, готовили для нее блюда, которые она не могла есть. Александра ослабела и к концу срока беременности напоминала тень.

Роды продолжались несколько часов. Они измучили ее. Когда же акушер понял, что силы роженицы на исходе, он не нашел ничего лучшего, как оставить ее и отправиться за советом к мужу, словно Иосиф был патентованным врачом. Все это кончилось тем, что рожденная Александрой девочка умерла, прожив на свете всего несколько часов. А на девятый день после неудачных родов умерла и сама юная мать. Произошло это 4 марта, то есть позавчера.

Василий Васильевич, который рассказал мне эту печальную историю, лишь разводил руками.

– Понимаешь, Алексей, мне до слез жалко бедную девочку. Но чем мы могли бы ей помочь? Если бы она находилась в Петербурге, то, скорее всего, наши медики спасли бы и ее и ребенка. Но у нас не было никакой возможности вовремя попасть в Буду.

Я не знаю, как сообщить о смерти дочери Павлу и Марии Федоровне. А не сообщать нельзя. Ведь нас тогда заподозрят в неискренности – император знает, что мы прекрасно осведомлены о нашем прошлом, которое их будущее. И если мы начнем от него что-то скрывать, даже из самых лучших побуждений, до добра это не доведет…

И вот именно мне поручили стать «черным вестником», который сообщит родителям о смерти их ребенка. Мне очень не хочется это делать. Но надо…

* * *

7 (19) марта 1801 года. Санкт-Петербург. Михайловский замок.

Командир лейб-гвардии Егерского батальона генерал-майор князь Петр Иванович Багратион

Гмерточемо![35] То, что я узнал вчера от подполковника Михайлова, просто в голове не укладывается! Откуда эти люди приехали в Петербург и кто они – мой новый знакомый так мне и не сказал. Я понял только то, что прибыли они издалека, и что все они являются рыцарями Мальтийского ордена, который недавно возглавил сам император Павел Петрович.

Подполковник рассказывал мне про какую-то далекую и труднодоступную землю в Тихом океане, где живут потомки русских крестоносцев, переселившихся туда вскоре после падения Иерусалима. Может быть, это и есть та самая легендарная земля Жуана да Гамы, которую давно и безуспешно ищут морские экспедиции?

Судя по чудесному оружию, с которым прибыли к нам эти люди, обитатели далекой провинции ордена Святого Иоанна Иерусалимского обладают удивительными знаниями, неизвестными в Старом и Новом Свете. С помощью небольшой коробочки подполковник Михайлов переговаривался со своими подчиненными на расстоянии, причем их голоса были слышны так, словно они находились в одном с нами помещении.

Только старший этих людей пригласил меня не для того, чтобы продемонстрировать свое грозное оружие и прочие чудесные вещи. По поручению государя я должен был согласовать с подполковником план действий на случай отражения нападения британской эскадры на город и порт Ревель. Я давно подозревал, что наши бывшие союзники ведут двойную игру и ненавидят нас не меньше, чем французов. Поэтому известие о возможной вражеской диверсии меня не удивило.

Меня удивило другое – то, что подполковник со своими людьми (а их у него всего два десятка – я специально его переспросил) рассчитывают не только отбиться от сильной эскадры, возглавляемой таким прославленным флотоводцем, как адмирал Нельсон, но и полностью разгромить ее. Мне показалось, что заявление подполковника – просто попытка обмануть неприятеля. Понятно, что лучше, когда враг считает тебя сильнее, чем ты есть на самом деле. Но зачем же вводить в заблуждение тех, с кем ты вскоре пойдешь в бой?

Да-да, именно мои егеря должны