будут принять участие в отражении нападения британцев на Ревель. Я, конечно, заверил подполковника, что солдаты будут сражаться до последней капли крови и скорее умрут, чем отступят хотя бы на шаг. Но судя по выражению лица собеседника, ему не совсем пришлись по вкусу мои слова.

К тому времени в Кордегардию, где располагался штаб подполковника, подошли люди из его команды. Их было немного, но каждый из них, как я понял по выражению их лиц и поведению, уже имел боевой опыт. Поверьте мне, лично поучаствовав во многих сражениях, я могу довольно быстро отличить человека, побывавшего под вражеским огнем, от того, кто хотя и рассказывает о своей храбрости и одержанных победах над врагом, на самом же деле ни разу не слышал визга пуль над головой, лязга сабель и предсмертных криков поверженных бойцов.

Удивительно, но все они знали меня в лицо. И не только знали, но и уважали, вежливо со мной здоровались и всячески выказывали свое почтение. Я же не знал ни одного из них, хотя память на лица у меня отличная. Например, прямо сейчас я бы узнал любого из солдат Астраханского пехотного полка, в котором в 1783 году начинал свою службу под славными русскими знаменами.

Познакомившись с пришедшими, я уселся вместе с ними за стол, заваленный бумагами и картами, и принял участие в своего рода военном совете. Обсуждался вопрос противодействия наглым британцам. Как и их командир, офицеры в странной пятнистой форме были полностью уверены в том, что им удастся разбить неприятеля.

– Поймите, князь, – убеждал меня майор Никитин. – Главная задача наших и ваших людей – нанести неприятелю максимальные потери. На кораблях в порт войти можно, и вред большой тоже можно там сотворить. Но ведь и наш флот купно с береговыми батареями сделает все, чтобы этого не случилось. Баталия будет жаркая.

Я полагаю, что при такой ожесточенной пушечной пальбе британцы не рискнут высадить десант прямо в порту. Ведь одно метко выпущенное пушечное ядро может утопить шлюпку с морскими пехотинцами. Поэтому десант неприятель, скорее всего, высадит немного в стороне – где именно, мы постараемся узнать. Но место это не будет защищено нашими батареями. А вот малые корабли англичан с небольшой осадкой, которые, собственно, и доставят десант к месту высадки, смогут поддержать его огнем своих орудий.

Так вот, наша задача – перестрелять десантников, чтобы ни один из них не вернулся на свои корабли. Помните, князь, как поступил при Кинбурне в 1787 году великий Суворов?

Я кивнул, вспомнив блестящую победу Александра Васильевича над турками. Дело тогда было жаркое – турки высадили отборное войско на Кинбурнской косе, собираясь после захвата небольшой русской крепости двинуться на Херсон, чтобы уничтожить там наши верфи со строящимися на них кораблями. Вражеский десант поддерживали турецкие корабли, своим огнем наносившие нашим войскам немалые потери.

Суворов, тогда уже генерал-аншеф, позволил османам высадиться и продвинуться почти до самых стен крепости. Тем самым он добился того, что пушечный огонь с турецких кораблей ослаб. Напротив, наши пушки начали картечным огнем наносить туркам большие потери.

Потом последовала яростная рукопашная схватка. Хотя несколько наших атак поначалу и оказалось безуспешными, но в конечном итоге турки были опрокинуты, а десант прижат к лиману и почти полностью уничтожен.

– Но, господин майор, – сказал я, – вы рассчитываете уничтожить вражеский десант не штыковой атакой, а огнем из ружей. Я вас правильно понял?

– Не совсем, князь. Наших стрелков будут поддерживать картечным огнем несколько батарей конной артиллерии.

– Вы имеете в виду лейб-гвардии Артиллерийский батальон, сформированный четыре года назад из бомбардирской роты Собственных Его Величества Гатчинских войск? – спросил я. – В его составе, действительно, есть конная артиллерийская рота. Мне приходилось видеть ее на маневрах – бомбардиры, обученные графом Аракчеевым, стреляют весьма споро и цельно.

– Да, князь, именно о ней и идет речь. Эта рота, возможно, усиленная дополнительными легкими орудиями, будет нашим мобильным резервом. Командует ею ваш старый знакомый по Очакову полковник Василий Костенецкий. Артиллерист он отменный, да и в случае рукопашной схватки полковник с его геркулесовой силой может немало дел натворить. Банником он машет, словно тот для него легче дамского веера…

Присутствующие рассмеялись, а я с удивлением посмотрел на них – откуда они знают о Костенецком? Действительно, Василий Григорьевич был силен, как медведь. Он один шутя поднимал пушку, легко ломал подковы, рывком за хвост валил наземь коня.

– А что будут делать мои егеря? – поинтересовался я. – Если надо, они могут ударить в штыки. Правда, я учил их не этому…

– Ваши егеря, Петр Иванович, должны метко стрелять и поражать врага так, чтобы им не пришлось идти в штыковую атаку. Надо только научить их правильно выбирать позицию и время от времени ее менять, чтобы противник не подавил егерей огнем – ведь британские солдаты тоже неплохо стреляют.

А теперь, князь, когда основные вопросы мы с вами вроде бы решили, нам следует отправиться в Михайловский замок, чтобы предстать перед государем и доложить ему наши соображения. Я свяжусь с его флигель-адъютантом, – тут подполковник Михайлов посмотрел на лежавшую перед ним чудо-коробочку, разговаривавшую человеческим голосом, – и если государь будет свободен, то он непременно нас примет…

* * *

9 (21) марта 1801 года. Санкт-Петербург.

Герцог Евгений Вюртембергский

– Хвалю твое упрямство и тягу к совершенству, молодой человек, но для того, чтобы стать похожим на этих славных воинов, тебе придется много заниматься, причем долго и упорно, – улыбнулся герр Патрикеев. – И в первую очередь тебе необходимы хорошее знание русского языка и общая подготовка. Ну, у вас ее называют гимнастикой. Затем тебе потребуются самые разнообразные умения, которые необходимы настоящему солдату.

– То есть «нет»? – уныло спросил я. – Конечно, мне было понятно, что я еще слишком молод и слаб, чтобы сравняться силой и умом со взрослыми. Но ведь и они когда-то были такими, как я, и точно так же мечтали быть похожими на своих учителей.

– Я этого не говорил, – улыбка моего собеседника стала еще шире. – Если ты дашь согласие во всем слушаться своих наставников, то я попробую уговорить его императорское величество. Вот только спрос с тебя будет как со взрослого, и скидок на твой возраст можешь не ждать.

– Я согласен! – радостно выпалил я. – Благодарю вас, что вы готовы дать мне шанс! Обещаю, что я вас не посрамлю!

– Знаю, что не посрамишь, – неожиданно для меня по-отечески произнес седобородый.

Я был на седьмом небе от счастья – мой новый знакомый поверил в меня. В то же время,