и попросили у него помощи. Вот прямо сейчас и собирался, с Олимпа, не заглядывая даже в Подземный мир. Персефоне он оставлял амулет в виде наконечника от стрелы, убедительную просьбу «подумать» и завет получше присматривать за Макарией, чтобы та не скучала. Да-да, постановка вопроса была такая, а не «чтобы она не разрушила многострадальный Подземный мир в отсутствие его царя», «не сравняла с землей Олимп», «не затопила вотчину Посейдона» и т. д. и т. п.

Царице было немного непривычно осознавать, что у Макарии внезапно появился отец, и что, собираясь уехать, он так легко и непринужденно дает советы насчет ее воспитания. Было в этом что-то безумно трогательное и уютное.

Правда, умилялась она недолго. Спустя полчаса Аид с присущим ему коварством сообщил дочке о том, что предложил Персефоне стать его женой, и она пока «думает», после чего не склонной недооценивать опасность царице стало не по себе. В отместку она собралась рассказать об этом Деметре, но потом решила отказаться от этого плана ввиду его ярко выраженной суицидальной направленности…

Царица застыла, услышав какое-то хрюканье — едва заметное, на грани слышимости, и не за спиной, а откуда-то у колонн — и торопливо натянула на губы улыбку.

— Эй-эй, дорогая, — встревожилась Артемида. — В чем дело? У тебя такое лицо…

— Все хорошо, — отмахнулась Персефона. — Я просто представила, что сделает моя мать, когда узнает, что я выхожу замуж…

— А, вы все же решили прикрыть позор, — не слишком обрадовалась Артемида. — Послушай, ты точно уверена, что тебе это надо?

— Да в том-то и дело… — медленно сказала Персефона, решив не вдаваться в подробности насчет какого-то загадочного «позора», который, по мнению Артемиды, Аиду следовало прикрывать женитьбой. — Понимаешь, подруга, меня и так все устраивает. А Аид хочет семью, он так и сказал. Дочь, говорит, у меня уже есть, и теперь я хочу жену. При этом он заявил, что готов ждать сколько угодно, что не торопит меня с этим решением… — царица мрачно усмехнулась. — А потом взял и рассказал обо всем Макарии. Макарии, которая только и мечтает о том, чтобы мы поженились! Продемонстрировав при этом, что я ни в чем не уверена и вообще сомневаюсь.

Артемида пожала плечами, она откровенно не видела каких-то проблем в том, чтобы запретить Макарии лезть не в свое дело.

Персефона смерила ее подозрительным взглядом:

— То есть история с оргиями Амфитриты тебя ничему не научила? — осведомилась она. — Да будет тебе известно, прямые запреты она принципиально выслушивает исключительно от папы Аида. И пока единственное, что он ей запретил — это ходить в Элизиум, пока мы с ним не разберемся.

Артемида неодобрительно покачала головой. Персефона чуть поморщилась и снова подлила ей вина — уже неразбавленного. Макарию, значит, она не одобряет, не одобряет Гекату, не одобряет наконец-то счастливую, довольную семейной жизнью Геру. Аида вот тоже не одобряет — а, может, это не Артемида, а хорошо замаскированная Деметра? Пару секунд Персефона всерьез обдумывала этот вариант, но потом пришла к выводу, что плодородная мать непременно начала бы орать, услышав про ее замужество, чем однозначно демаскировала бы себя. Так что все это были собственные измышления Артемиды. К счастью, охотница не планировала обосноваться в Подземном мире, и терпеть ее оставалось недолго.

Персефона оторвалась от своих мыслей, с недоумением посмотрела на чашу с вином — точнее, туда, где она только что стояла, и, прикрыв глаза, устало потерла веки.

Одно-единственное общее дело, и Артемида отправится обратно в свои леса.

Глава 38. Макария

Закончив дела на Олимпе, Макария с Гекатой решительно направлялись к конюшням, рядом с которыми так удачно расположились мама с Артемидой. Обсуждали они при этом, конечно, сомнительную интригу Макарии, в результате которой главная девственница Олимпа едва не лишилась своего статуса.

— Ах, какой был прекрасный план! — с притворным сожалением вздыхала маленькая царевна, вцепившись в локоть Гекаты. — Как жаль, что я не успела проинструктировать Амфитриту…

— А что, собственно, тебе сделала Артемида? — поинтересовалась Геката, слегка сдвинув вуаль с центрального тела.

Макария наморщила носик:

— Да что ж вас всех так волнует, что мне сделала эта дура? Тебя, Таната… Ну, во-первых, она воткнула копье в папу Аида, с чего я должна такое прощать? Во-вторых, мне кажется, она влюблена в мамочку своей лесбийской любовью, и я не хочу, чтобы она путалась у них под ногами…

— Между ногами.

— О, неприличная шутка! Смотрите, и эта женщина учит меня колдовству и манерам!.. Ну, и, в-третьих, я ей тоже не нравлюсь, так в чем проблема? Но ты не думай, я понимаю, что сейчас первоочередная задача это Афроарес. Обнаружить, поймать, ликвидировать. Но, знаешь, по правде говоря, я бы оставила его так… — Макария проводила взглядом исчезающую в пустоте чашу с вином, мгновенно прекратила обсуждение Афроареса и принялась рассуждать о бабочках. Геката выразительно сверкнула глазами из-под вуалей и шепотом предложила выбрать какую-нибудь более убедительную тему для разговора. Расчленения там, ножи или топоры. С точки зрения Трехтелой, им все же не стоило совсем сбрасывать со счетов версию, что Афроарес не совсем идиот. В конце концов, отдельно друг от друга составляющие тандема вполне успешно плели интриги на протяжении тысячелетий.

Макария согласилась и послушно перевела тему — ситуация совершенно не располагала к тому, чтобы своевольничать и отклоняться от намеченного плана. Пару часов назад они узнали, что живописный гибрид не подался в бега, а прохлаждается на Олимпе, и решили прекратить это вопиющее безобразие. К сожалению, папа Аид уже успел уехать в свои степи, а без его участия, как считала Макария, план получился недостаточно продуманным и злокозненным.

Строго говоря, план держался на том, что Афроарес непременно решит отомстить подземным и олимпийцам за порушенную Концепцию. Первой эту идею высказала Гера, которая, согласно общему мнению, в вопросах мести способна подвинуть Немезиду вместе с Эриниями, и не делает это только потому, что тогда кому-то из вышеупомянутых придется стать богиней домашнего очага. Персефона с Макарией горячо эту мысль поддержали, и только Геката в порядке общего здравомыслия выразила из-под вуалей контр-идею о том, что целью Афроареса может быть что-нибудь более прозаическое, вроде обретения нормального (т. е. раздельного) облика. Эту идею они, естественно, отработали тоже, ровно как и другую, еще менее вероятную — о том, что тандем попытается снова добыть кровь и ихор Владык для реализации своих неудавшихся замыслов. Ну, или отмстить каким-нибудь другим способом.

Отъезд Аида, считала Гера, вполне мог спровоцировать Афроареса на нападение, но для гарантии было решено разделиться. Персефона,