– Нам по пути.

Богиня по-прежнему говорила хрипло, с рычащими раскатами, но сладить с артикуляцией ей удалось быстро, ошибки в словах исчезли.

– Мы, вообще-то, собираемся прогуляться по этому миру. А тебе надо поскорее найти выход.

– Буду искать его там, где вы прогуливаетесь.

Местность становилась все более заболоченной. Чавкала под ногами грязь, все чаще кто-нибудь, оступившись, проваливался по щиколотку.

– Мы не утонем? – робко спросил Лаймо.

– Иди по моим следам, тогда не утонешь, – буркнул Шертон.

Он шел первым, прощупывая дорогу посохом, Роми – за ним, Лаймо – замыкающим. Двигались молча: если разговаривать, в рот лезла мошкара. Нэрренират сбоку ломилась через кустарник. Вдруг она остановилась:

– Прогадали мы с направлением. Шертон, надо вернуться к машине и пойти в другую сторону.

– Возвращайся.

– Предпочитаю ваше общество. Не забывай, у меня есть определенные права на Роми.

– Нет у тебя никаких прав, – огрызнулась Роми. – Животное.

– Полегче, – тихо бросил Шертон через плечо. – Не зли ее.

Спустя час они все-таки повернули, поскольку болото стало совсем уж непролазным. Шертон ориентировался по зарубкам, которые оставлял на ветвях и стволах деревьев. Облачный свод постепенно темнел, но сквозь него не пробивался ни один лучик заходящего солнца.

– Если бы мы могли… – Лаймо жалобно кашлянул. – Если бы мы на чем-нибудь поехали… Тогда бы поскорее двигались…

Он никогда бы не осмелился сделать столь наглый намек, если б не страх перед ночевкой на болоте.

– На чем-нибудь? Что ты имеешь в виду, смертный? – осведомилась Нэрренират. – Пожалуйста, выскажись определенней!

– Да я ничего… – Он стушевался. – Извините.

Богиня хмыкнула:

– Вот что, смертные… Роми может ехать на мне верхом, но вас двоих я не повезу.

– А я на тебе не поеду, я лучше пойду пешком. Между прочим, у Лаймодия есть имя! Ты сама теперь смертная, чем ты отличаешься от нас?

– Уровнем интеллекта и объемом знаний.

– Что-то незаметно, – тихо пробормотала Роми.

– Ты драться умеешь? – оглянулся на нее Шертон. – Не так, как с Лаймо в машине, а по-настоящему?

– Нет…

– Тогда замолчи. Если ты разозлишь богиню, драться с ней придется мне.

Им удалось вернуться на свою поляну до того, как сгустились однородные плотные сумерки и лес поглотила тьма.

На людей Титус набрел, когда начало смеркаться. Сперва он заметил, что дорога впереди чем-то загромождена. После травмы его зрение было не таким острым, как раньше, однако вскоре он разглядел: дорогу перекрыла опрокинутая повозка, а возле нее кто-то сидит. Он перешел с шага на бег. Спохватившись, приостановился и опустил забрало шлема – он уже знал по опыту, что слабонервный человек, узрев его изуродованное лицо, может не на шутку испугаться.

Украшенная причудливой резьбой карета лежала на боку. Рядом, поперек дороги, валялось здоровенное бревно. Лошадей не видно. Человек, который сидел, прислонившись к куполообразному верху кареты, был мертв, из его груди торчала стрела с пестрым оперением. Еще четыре трупа лежало на залитых кровью каменных плитах, над ними колыхались облака мошкары. Обогнув карету, Титус увидал живых. Скромно одетый юноша пытался перевязать голову немолодому мужчине с заостренной черной бородкой, покрытой лаком и оттого похожей на приклеенный к лицу картонный треугольник.

– Я могу вам помочь?

Оба вздрогнули.

– Я смиренный брат-исполнитель из Ордена афариев, попал в ваши края волею Создателя Миров, – не давая им времени испугаться, объяснил Титус. – Вижу, вы нуждаетесь в помощи. Позвольте, я сделаю перевязку? Я обучен оказывать первую помощь.

– Вы монах? – пробормотал человек с лакированной бородкой.

– Официально мы, афарии, не называем себя монахами, но многие считают нас таковыми, и мы не спорим. – Говоря, Титус забрал у юноши полоску ткани и ловко обернул вокруг головы пострадавшего. – Действительно, у нашего Ордена много общего с монастырем. Меня зовут Равлий Титус. Что за бедствие вас постигло?

– Разбойники. Они перебили охрану и увели гувлов. Забрали деньги, перстни… Даже пуговицы оторвали! – Раненый пощупал, морщась, свой затканный золотом роскошный кафтан: пуговицы были выдраны с мясом. – Послушайте, смиренный брат, вы здоровы и вооружены… Я королевский министр, и, если поможете мне добраться до Суамы, вы не пожалеете!

– Суама – это город?

– Столица Халгаты. – На лице министра отразилось удивление.

– А гувлы – животные, которых вы запрягаете?

– Да! Почему вы задаете дурацкие вопросы?

– Я попал сюда по милости Создателя из иного мира. Из Панадара. Совсем недавно, сегодня.

– Панадар – это где? В стороне холода или в стороне зноя? Не слыхал я что-то о местечке с таким названием…

«Здесь не знают о Панадаре! Значит, с этим миром у нас до сих пор не было контактов», – про себя отметил Титус.

– Это очень далеко.

Посмотрев на него долгим воспаленным взглядом, министр потребовал:

– Откройте лицо. Ваша железная маска действует на нервы.

– Мое лицо плохо выглядит, – предупредил Титус, перед тем как поднять забрало. – После тяжелого ранения…

Министр непроизвольно подался назад, но через минуту овладел собой, прошептав:

– Ничего, бывает и хуже… Вы сумеете разжечь костер? Ближайшая деревня – в шести милях отсюда. Эгвур сходит за помощью завтра утром, как только облака наполнятся светом, но провести ночь нам придется здесь.

«Облака наполнятся светом» – эта поэтическая фигура показалась Титусу излишне вычурной.

– Я нарублю веток для костра, – согласился он, озираясь. – Тут водятся хищники?

– Не крупнее барсука. Волки в наши края забредают редко, а россказни про адского черного зверя – это все крестьянские байки. На самом деле таких зверей в природе нет. – Министр сменил позу, скривился от боли и осторожно потрогал повязку с расплывшейся алой кляксой. – Проклятье… На болотах водится нежить, поселившаяся тут из-за людских грехов. Она вылазит после того, как из облаков вытекает последний свет, но огонь ее отпугнет. С тех пор как мы остались без армии, все пошло кое-как…

Титус вытащил меч, поглядел на кустарник по ту сторону каменного парапета, на темнеющие облака и спросил:

– А почему вы остались без армии?

Переночевали они в машине, в кромешной темноте. Устроившись в креслах, расстояние между которыми не превышало двух футов, они могли переговариваться, но не видели друг друга. И за иллюминаторами ни зги не видно. Оттуда доносились шорохи, хруст веток, рычание, хлюпанье, взвизги. В эти звуки вплеталось громкое тиканье механического хронометра – единственного прибора на борту, который в Облачном мире не вышел из строя.