Было совсем светло. Странно, что американцы не напали на рассвете — как фрицы в сорок первом. Самое сонное время — однако солнце уже встало, и цели хорошо видны. Или ночью, когда «миги», бортовых локаторов не имея, видят плохо — была отработка учебно-боевых задач, поиск противника в свете прожекторов, или при полной луне, имея грубую наводку с земли — но эффективность такого перехвата была низкой, можно было нанести врагу потери, но не отразить удар, сбив или заставив отвернуть все его бомбардировщики. К тому же, как рассказывал Тимохин, ночью свои же зенитчики бешено лупили во все, что могли различить в небе — и разделение зон и секторов ответственности между истребителями и наземной ПВО не всегда помогало, так как трудно было ночью да еще в пылу воздушного боя не влезть в запретное пространство. Утешало, что днем зенитчикам силуэт «мига» со скошенными крыльями трудно будет спутать с чем-то иным.

Летели на юг. Полтораста километров до Буде прошли меньше чем за четверть часа. Дальше начиналась уже чужая земля. Оттого аэродром в Буде, очень неплохой, построенный еще до войны, использовался лишь как площадка подскока — до него от границы чужая артиллерия могла достать, точные координаты норвежцам были хорошо известны. Хотя сейчас тут базировались штурмовики и одна эскадрилья соседнего, 39го иап, да еще «ночники» иногда садились.

— Уж лучше бы тут посадили вертушки! — говорил Тимохин, еще неделю назад — а то, если что, от нас они хрен успеют, с их скоростью как у По-2! И в море здесь лучше не падать — тут водовороты страшнее, чем Мальмстрем, и штормит часто.

Еще недавно пересекать границу строжайше запрещалось. Теперь же станция наведения радировала направление на цель. И тут Саня увидел врага — черные точки в небе, далеко впереди, их было много! И ниже нас — мы идем на восьми тысячах, они где-то на пяти-шести?

После Тимохин изобразит Сане схему этого воздушного сражения — «учись, салага, тактике, а не только дергать ручку и гашетку жать». А тогда было страшно, даже когда дистанция уменьшилась, и можно было разглядеть, что это не истребители, а четырехмоторные бомбардировщики. Вспомнились мемуары какого-то фрица, о том что «мне не страшно было драться с вдвое большим числом английских или русских истребителей — но я молился господу о спасении души, увидев плотный строй летающих крепостей». Но тренированный глаз улавливал отличия — бомбардировщики шли не четкими «коробочками», какие Саня видел на плакате в учебном классе, а рыхлой и растянутой кучей. И это были не В-36 и не В-29 — а «ланкастеры». Мы что, уже и с британцами воюем? Или они решили вступиться за своего приятеля короля? И где истребители — такая орда бомберов не может быть без эскорта! А ведь американцы тут есть, и тоже на реактивных, наши говорили, что встречали их в воздухе над нейтральными водами. «Тандерджет», Ф-84 — более опасный противник, чем «шутинг стар», хотя по номинальным характеристикам «мигу» уступает.

Так где же они? Группа «расчистки воздуха», если уж непосредственного прикрытия нет? Или засада — мы втянемся в бой с бомбардировщиками, устанем, истратим боекомплект, а они появятся и ударят? Да нет, бред — кто ж будет главные силы приманкой вставлять, расходным материалом, ставя под угрозу выполнение боевой задачи? А списывать в расход столько четырехмоторных бомберов, ради того чтобы нас подловить — бред еще больший! А что если у них взаимодействие не срослось — британцы с янки что-то не согласовали?

Наверное, командир Второго Гвардейского думал так же — одна из эскадрилий осталась на прежней высоте, не вступала в бой, готовая пресечь возможные неприятности. А три эскадрильи — атаковали!

В первой атаке Саня не стрелял, лишь держался за хвост ведущего. Но видел все хорошо — как Тимохин открывает огонь в «гвардейской манере», не тратить снаряды длинными очередями, а как погладить гашетку, когда прицел выверен, этого даже для четырехмоторника довольно! И «ланкастер» идущий с краю боевого порядка окутался дымом, а затем стал крениться и падать. А «миги» провалились под строй бомбардировщиков, и вверх, с отворотом влево, чтоб избежать угрозы столкновений с второй эскадрильей! И на вертикаль, и к повторной атаке — классические «качели»!

Это было похоже, как стая волков настигает в степи овечью отару. Напрасно бараны выставляют рога — волки рывком выхватывают с краю овечек, и отскакивают с добычей, не терпя урона. Первой атакой было сбито не меньше десятка бомбардировщиков — стрелки палили в ответ, но что такое восемь пулеметов винтовочного калибра, при полном отсутствии системы управления огнем (как на В-29), против реактивных, это было еще хуже, чем в сорок первом, ТБ-3 днем против «мессов». Но враги с курса не сворачивали — а впрочем, что им еще оставалось, их бы уже не выпустили, русские даже если топливо истратят, могут в Буде сесть, совсем рядом. Так что норвежцам (как Тимохин умудрился с такой дистанции и на скорости, опознавательные знаки разглядеть, о чем тут же радировал?) оставалось лишь тянуть вперед, несмотря ни на что.

Вторая атака была с тем же результатом. И кто-то из бомбардировщиков отставал от строя, шел с потерей высоты — на «мигах» были 30-мм пушки с хорошей баллистикой, так что попасть могло не только тем, в кого целились, но и соседям. И третья эскадрилья, оказавшаяся южнее всех, по команде переключилась на добивание подбитых. Бой смещался к северу, внизу была уже советская территория. И тут Тимохин передал:

— «Ястреб-восемь» (позывной Сани, четные цифры у ведомых), теперь давай ты. Открой счет — я прикрываю!

Все было как в учебной атаке — только вместо конуса, реальная цель, столь же медлительная и большая. Отметка в прицеле, совмещение, дистанция, «погладить» гашетку — по-гвардейски не получилось, очередь вышла не такой короткой — но есть попадание, от «ланкастера» даже обломки полетели! И надо было выходить из атаки — но почти точно на линии прицела, за подбитым бомбардировщиком, чуть дальше, Саня увидел еще один, совсем немного довернуть! А за ним еще!

Он не учел лишь, что цели такие большие — глаз был «заточен» на истребители. И проскочил, как ему показалось, буквально под крылом уже падающего «ланкастера», атакуя второй бомбардировщик. В него вышло попасть более удачно, огромный самолет сразу окутался ярким бензиновым пламенем — снаряды угодили в бензобаки, и никакие протекторы от снарядов мощных пушек не защищали! А Саня оказался перед третьим, и совсем близко, как ему запомнилось, закрывший все небо «ланкастер», бешено стреляющий из всех стволов, картина на какую-то долю секунды, но и по нему удалось отстреляться, совсем коротко, и никак ведь не мог промазать, целясь в упор — и брюхо бомбардировщика мелькнуло прямо над головой.

И только сейчас Саня сообразил, что жмет и жмет на гашетку, а пушки молчат — кончились снаряды. Всего за несколько секунд этой единственной атаки.

— Ястреб-восемь, твою…! Ты что делаешь?! — орал Тимохин — на место!

Саня взглянул вправо — «миг» с номером 17 шел крыло в крыло, метрах в тридцати. И было видно, как Тимохин машет кулаком и показывает себе за спину — садись мне на хвост, прикрывай!

— Ястреб-семь, я пустой!

— Плевать! И готовься — на земле я тебя убивать буду!