— Ладно, как сбитых запишем? — спросил Комлев — с тремя твоими личными, Василий, ясно. Одного можно и Плужникову в личные вписать, а двух, как групповые, тебе и ему?

— Так и впишем — кивнул Тимохин — чтоб не зазнавался пацан, а то личных три «тяжа» в первом же бою, это чересчур. Надеюсь, что станет щегол ястребом — иначе долго не заживется. Бой третий, четвертый — и все, уж повидал я таких, горячих. Ты понял — не я тебя наказывать буду, коль не поумнеешь! И не дай бог, ты еще кого-то за собой утащишь, как меня сегодня чуть не… И самолет, он тоже денег народных стоит, и труда наших советских людей. Короче, выздоравливай — а как выйдешь, я посмотрю, как ты мой урок усвоил. Ну и с «крылышками» тебя — заслужил.

Эту систему ввели в сорок четвертом, под самый конец войны (прим. авт — в нашей реальности, с 1949 года). Военный летчик 3го класса — «готов к выполнению боевых задач днем, в простых метеоусловиях». В мирное время этот класс получали после училища, где-то через год пребывания в строевой части, после набора установленной нормы часов налета и сдачи учебно-боевых задач. На войне же, по неписаному, но строго соблюдавшемуся правилу — после первого сбитого лично.

Будет еще визит московского журналиста, через два дня. И статья в «Красной звезде», как лейтенант, всего месяц после училища, в первом же своем бою сбил три тяжелых бомбардировщика (скромно упомянув — два «совместно»), вот такие пилоты в советских ВВС! Будет служба, и командировка в Китай, где над Янцзы шла вялотекущая война между КНР и южанами, а наш ограниченный контингент исполнял свой интернациональный долг, а заодно испытывал новую технику и тактику. Будет и Ближневосточная война пятьдесят пятого года, сбитые Ф-88 и «канберры», и два ордена, «боевик» и Красная Звезда.

А в пятьдесят шестом, на аэродроме Луостари, уже командир эскадрильи майор Плужников будет принимать молодое пополнение. И один из «щеглов» представится, отдавая честь:

— Лейтенант Гагарин — прибыл для прохождения службы!

Юрий Смоленцев. В 2012 лейтенант спецназа СФ, в 1950 полковник морской пехоты, Дважды Герой, участник «охоты на фюрера» и прочих славных дел.

Траулер назывался «Электрон». Опять дежавю — вроде, было с судном под этим именем, одна история у нас на Севере, уже в двухтысячные? Надеюсь, что сейчас ни к кому насилие применять не придется — тихо пришли так же уйдем лишнего внимания не привлекая.

Под флагом ГДР, с немецкой командой. На вид, самые обычные просоленные морячки, иные и в возрасте уже. И нас десятеро — поскольку дойче камрады, это сухопутчики, под воду идти не обучены. А может пригодиться!

Отчего не наш экипаж? Так здесь, в портах Дании и южной Норвегии, советский флаг заметен, как зверь носорог на московской улице. А немцы давно примелькались уже, у них тут и знакомых полно. В то же время мы, «переменный состав», выглядим вполне оправдано — ведь «Электрон», это судно новой постройки, не только ловит, но и перерабатывает, и в банки пакует. Маловат правда — в мое время, помнится, океанские БМРТ (большие морозильные траулеры) были размером почти с легкий крейсер, на четыре тысячи тонн! А «Электрон» и на тысячу едва тянет — но решили, что для Норвежского моря будет в самый раз. Немцы уже с десяток таких корабликов успели построить — а у нас, как я слышал, порядок другой: большое судно-база, она же консервный завод, работает в море совместно с целой флотилией обычных тральцов, ей оперативно улов сдающих.

На вид обычный траулер. Вот только дизеля стоят мощные, с турбонаддувом, обеспечивая двадцать три узла полного хода — не эсминец, но все же куда быстрее любого торгаша. Палуба подкреплена, тумбы для «орудий лова» в минуту преобразуются в лафеты, и ставить на них есть что, пока спрятано в мехмастерской, как «детали машин». Мощная рация, локатор, еще кое-какое хитрое оборудование. Ну и для нас шлюзовая камера, чтоб незаметно нырнуть, наверху не мелькая.

Вообще-то, это была операция Штази. Как я уже сказал, в этих местах у камрадов полезная информация, связи, агентура наличествовали с времен Еврорейха — в отличие от нас. Но не участвовать в деле с таким фигурантом, мы никак не могли! Началось все еще в прошлом году — сколько стоило коллегам герра Рудински убедить даже еще не саму главную сволочь, а его доверенное лицо, в искренности своих намерений! «Тотенкопф», а по русски, «Мертвая Голова», это не просто имя одной из эсэсовских дивизий, а особая организация, «СС внутри СС» — и, кроме того, что она выставила на фронт эту самую дивизию, в ее ответственности были и всякие деликатные и грязные дела, вроде охраны секретных объектов и концлагерей. И в составе ее были не только солдаты, но и коммерческие структуры. За прошедшие шесть лет наши, совместно с Конторой герра Рудински, сильно проредили эту погань — а наиболее благоразумные «тотенкопфы», на ком большой крови не было, так и сами поспешили сдаться, и своих сдать, которых знали. Но хватало там даже не фанатиков — а мрази, настолько замаравшейся, что ни на какое прощение надеяться не могли даже теоретически.

Маленький портовый городок в южной Норвегии, побережье между Бергеном и Олесунном. Оборонять такой очень легко: горы спускаются к берегу фиорда с множеством заливчиков, вдающихся в сушу довольно глубоко и причудливо, так что улицы как набережные и причалы — с техникой тут не развернуться. Дома, как доты, сложенные из валунов — наверное, еще древних викингов помнят — и даже заборы каменные. Хотя, если вон на ту господствующую высоту втащить минометы, или посадить корректировщиков для тяжелого калибра, защитникам резко поплохеет. А если еще штурмовики навести, по тому дому, похоже что мэрия, а при обороне будет штаб, и под прикрытием авиа- и артиллерийского удара высадить десант — то работы будет часа на четыре, зачистить территорию от уцелевших очагов сопротивления.

Но мы пока мирные — ходим, смотрим, благо что весь городишко за четверть часа можно насквозь пройти, неспешным шагом. Небо серым затянуто, морось падает, как ленинградский осенний дождик, и запах рыбы в нос шибает. По карте это вроде уже юг Норвегии, но у берега сплошь горы, пахотной земли нет, так что рыба, это все! Во всех видах тут ее продают — соленую, копченую, вяленую — и корзинами, и целыми бочками, сети растянуты повсюду. Народ одевается по-простому, как для моря, в грубые брезентовые плащи и резиновые сапоги, «цивильных» почти не увидишь. И мы тоже общему облику соответствуем, из толпы не выделяясь.

Но все-таки те сволочи нас как-то различили — или от трапа проследили? Громилы с повязками на рукаве, цвета норвежского флага — «асгард», штурмовики короля Хакона. Как в Рейхе было — «бей левых и евреев», последних в Норвегии было мало, а вот компартия на недавних парламентских выборах набрала аж одиннадцать процентов голосов (прим. авт — в нашей истории, в 1946 году), только если станет известно про кого-то, что он коммунист или сочувствует, так его или на улице изобьют до полусмерти, или ночью в дом вломятся — и полиция лишь руками разведет, сколько хулиганья, ай-ай! И нафиг они к нам прицепились — конечно, цель наша тут не бить фашистские морды, но тварей надо на место поставить, чтоб не мешали! Не выходя из образа — мы же «дойче матрозен»!