Пуддж с трудом выговаривал слова, неудержимая дрожь сотрясала все его могучее тело.

— Я во всем виноват, — заикаясь, выговорил он. — Я ведь поклялся на могиле Иды, что никогда не позволю ничему случиться с тобой. Или с Изабеллой, или с ребенком. Я должен был пойти туда вместе с вами. Я должен был почуять опасность, но не смог.

Анджело молчал. Ему было нечего сказать. Лишь его глаза задавали один–единственный вопрос, который нужно было выяснить.

— Она умерла, — сказал Пуддж. — Изабелла умерла.

Городское небо за окном потемнело — это спустилась ночь, сменив летний день, который всего несколько часов назад был таким прекрасным и безоблачным.

— Отведи меня к ней, — сказал Анджело.

Пуддж поднял голову и медленно покачал ею.

— У тебя раны совсем свежие. Если я поволоку тебя туда, они сразу же откроются, только и всего.

— Я хочу видеть мою жену, — прошептал Анджело. — Отведи меня к ней.

Пуддж вытер лицо рукавом пиджака, глубоко вздохнул и кивнул.

— Только придется тебе не отставать от меня. Если доктора увидят нас, то бросятся останавливать тебя.

— Пристрели их, если они станут мешать, — сказал Анджело.

«Жизнь очень постаралась, чтобы душа Анджело сделалась холодной, как лед, — однажды сказал мне Пуддж. — Но все довершило убийство Изабеллы. Он всю ночь рыдал над ее телом. Черт возьми, мы оба рыдали. А потом он отвернулся, и его глаза сразу высохли. И с той минуты он жил только для того, чтобы заставлять своих врагов страдать. Он потерял слишком много людей, которых любил, и наилучшим из всего, что он знал, способом прекратить это раз и навсегда оказалось для него никогда и никого больше не любить. После этого вся его жизнь была посвящена тому, чтобы лишать других тех и того, что они любили. Теперь речь шла не о бизнесе и не о мести. Это была воплощенная ненависть, и именно это, вероятно, и помогло ему превратиться в легенду преступного мира. Но трудно быть одновременно и легендой, и человеком. Тот Анджело, который был влюблен и счастлив и ждал появления на свет своего ребенка, исчез навсегда».

Зима, 1932

Анджело и Пуддж ждали в темной проходной каморке с задней стороны склада. Они оба все еще дрожали после долгой поездки через весь город: порывы холодного ветра, налетавшие с того берега реки, без труда пронизывали их толстые зимние пальто. Свой автомобиль они оставили у края пирса, решив, что безлюдье пустынных улиц полностью обезопасит от любого, кто мог бы попытаться выслеживать их.

Анджело слегка прихрамывал на ходу — его правая нога все еще плохо сгибалась в колене из–за того, что в тот злополучный день пуля повредила нерв. Но он не обращал внимания на боль и не отставал от быстро шагавшего Пудджа. Остаток лета и большую часть осени Анджело прожил, оправляясь от ран и потери Изабеллы, в скудно обставленной квартире на верхнем этаже многоквартирного дома в Верхнем Вест—Сайде. Кроме Пудджа, который навещал его каждый день, он не водил компании ни с кем. Он целыми днями сидел в большом кожаном кресле, глядя между таких же доходных домов, как и тот, в котором он жил, на просторы текущего неподалеку Гудзона. Еженедельно он посещал кладбище Сент—Чарльз, на восточной оконечности Лонг—Айленда, где в безмолвии проводил час перед могилой жены. Он настоял на том, чтобы ее похороны прошли сугубо частным образом и на них не было никого, кроме друзей и родственников. Ни Джек Веллс, ни Спайдер Маккензи не соизволили явиться на прощание, а присланные ими цветы были выброшены в мусорный бак. Затем Анджело сообщил всем членам своей команды, что им следует вести свой бизнес как обычно и что любым вторжениям в их сферы влияния со стороны Веллса нужно не сопротивляться, а, напротив, тихо перед ними отступать. Ну а Веллс понемногу развивал свое наступление, откусывая небольшие кусочки от владений Анджело. Но шли месяцы, и Веллс становился все смелее: он решил, что случайное убийство Изабеллы лишило Анджело вкуса к сражениям за контроль над нью–йоркским рэкетом.

— Если бы я знал, что убийство жены так подкосит этого парня, то сделал бы это давным–давно, — сказал Веллс Спайдеру Маккензи, узнав, что его команда отобрала у Анджело еще один кусок лотерейного бизнеса в Манхэттене. — Можно подумать, что он такой же покойник, как и она.

Слайдер кивнул и, как обычно, ничего не ответил. Он продался Веллсу ради увеличения своих доходов и повышения своей роли в банде; теперь же, когда он получил и то, и другое, очень сожалел о своем предательстве. Спай–дер Маккензи не годился в лидеры изменившегося преступного мира. Он не имел ни особого пристрастия к жестокости, ни холодного безразличия, с которым босс банды должен управлять своими людьми, и так и не смог отрешиться от угрызений совести из–за убийства жены своего бывшего друга. Он знал, что такие ошибки в конечном счете погубят его, но, казалось, это его не слишком заботило. Ангус когда–то сказал ему, что цена предательства слишком велика для большинства людей. Приходится каждый свой день проживать с сознанием содеянного, и мало кому по силам вынести такое бремя. Спайдер Маккензи теперь точно знал, что он не из числа тех немногих счастливцев.

Передняя дверь склада распахнулась, и внутрь ворвался свет и вместе с ним облако морозного пара. Спайдер, не глядя, поднял руку и щелкнул выключателем. Зажегся длинный ряд висевших под потолком голых электрических ламп. Потом он, громко хлопнув, закрыл за собой дверь, запер ее на засов и обвел взглядом помещение. Склад был заставлен коробками с виски, недавно доставленным через канадскую границу и предназначенным для распределения по точкам. Маккензи, держа руки в карманах и опустив голову, направился в глубь склада. Анджело и Пуддж стояли, прижавшись спинами к холодной стене, и следили за неторопливо приближавшейся к ним тенью Спайдера. Свернув за угол, Спайдер приостановился и вытащил из кармана брюк большую связку ключей. У металлической двери, ведущей в подвал склада, он нагнулся и вставил ключ в замок. Толстая задвижка с отчетливым щелчком отошла, и Спайдер распахнул дверь. Но едва он успел взглянуть на темную лестницу, ведущую вниз, как все его тело непроизвольно напряглось от прикосновения к затылку холодного дула пистолета.

— Веллс, похоже, действительно повысил тебя, — сказал Пуддж. Он протянул руку к кобуре, висевшей на поясе Спайдера, и вытащил его пистолет. — Да еще как: доверил тебе ключи от своего тайника.

— У вас, парни, что, виски кончается? — осведомился Спайдер. Он стоял не шевелясь, держа руки с растопыренными пальцами по сторонам. — Могли бы просто сказать, и мы вам с удовольствием продали бы сколько надо.

— Всегда лучше отобрать, чем купить, — отозвался Пуддж.

— Включи свет в подвале, — приказал Анджело, стоявший за спиной у Спайдера, — и спускайся по лестнице.

— Там нет ничего, кроме маленького кабинетика и печки, — сказал Спайдер. — Виски мы держим только на верхнем этаже.

— Мы не собираемся описывать ваше имущество, — сказал Пуддж, больно толкнув Спайдера в затылок стволом пистолета. — Так что делай, что тебе говорит Анджело.