Кригеру удалось не выйти из себя. С трудом. Пока он не позвонил в санэпидемстанцию и не обнаружил, что расходы на противоголубиную защиту его жилья обойдутся почти в триста долларов. За его счет. Когда он повесил трубку, предписание Комитета по охране здоровья превратилось во влажный комок у него в кулаке, а глаза выкатились на лоб.

Он позвонил миссис Арбор и в совершенно парламентских выражениях изложил ей проблему. Та повторила свои требования. Тон разговора побил все рекорды.

– Полно вам, леди! – воскликнул он. – Имейте совесть! Я уже два месяца без работы. На пособие по безработице красиво жить не получается, особенно если у тебя жена и двое детей. У меня нет таких денег. Нам и так впору головой об стену биться!

– Вот в чем проблема нашей страны, – ответила она. – Лентяи предпочитают хлебать из общественного корыта, вместо того чтобы идти честно работать!

– Гр-р, – зарычал он, начиная заводиться. – В нашем городе за последний месяц открылось единственное рабочее место – подавальщик в кафе «Макдоналдс». Я пришел туда в восемь утра. Передо мной стояли уже девятнадцать человек. И половина была в костюмах и галстуках, черт подери!

– Я завтра же пойду в муниципалитет и лично – слышите, лично! – прослежу, чтобы вы получили по заслугам! – завопила соседка. – Даже если на это уйдет весь день!

На сей раз трубку бросил он. Его трясло, и он серьезно боялся за свое давление.

На следующее утро спозаранку миссис Арбор по-крабьи прошмыгнула к такси – и тут же шмыгнула обратно. Старая колымага укатила без нее. Примерно через полчаса подъехал другой автомобиль – поновее и почище – и увез ее прочь. Кригер гадал, не была ли первая машина сродни тому такси, в котором он ездил в последний раз и где предыдущим пассажиром был какой-то пьяный, которого вывернуло. Ему хотелось надеяться, что это было именно так.

После ухода неприятеля он стал бродить вокруг дома, глядя на голубей и мрачно размышляя о том, что стоимость пирога с голубятиной составляет примерно тридцать долларов за фунт. Он позволил своему взгляду скользнуть на соседскую территорию: фрачно-черный асфальт на дорожках, аккуратные белые планки гаража, словно вырезанные из бумаги.

Вот гараж-то и натолкнул его на мысль. Соблазн вырвался из подсознания, словно раскаленная лава. Кригер честно боролся с соблазном. И он еще сопротивлялся, когда ноги пришли в движение.

В его собственном гараже нашлась длинная доска и остатки синей краски. В считаные минуты Кригер вывел надпись – аккуратно, так что буквы даже в самом конце не пришлось лепить друг к другу. А еще мгновение спустя он стоял у боковой двери миссис Арбор, вспоминая, как попал к себе домой, когда в прошлый раз забыл захватить ключи. Он все еще сопротивлялся. А потом вспомнил Пусю.

Отвел назад ногу и выбил дверь.

Он только-только успел выволочь на дорожку кухонный стол миссис Арбор, поспешно вывалив на него содержимое ящиков ее кухонного гарнитура, как пришли первые покупатели. Объявление гласило: «На этом столе все по пять центов». И еще одно: «Продать надо все: принимаю предложения. Мама переезжает во Флориду». В ящике с кухонными ножами Кригер нашел ключ от гаража – и открыл его покупателям.

Потом наступила очередь платяных шкафов. Казалось, их содержимое уже приготовлено к распродаже, настолько там все было аккуратно, прибрано и разложено по цветам. Обувь хранилась в тех коробках, в которых была куплена. Одежда висела в чехлах от химчистки. Достаточно было вытащить их на дорожку – и универмаг заработал.

Деревянная мебель была отполирована до блеска – ни пятнышка, ни царапинки. На абажурах по-прежнему были целы целлофановые пленки. Мягкая мебель закрыта белыми балахонами, словно на слете ку-клукс-клана: чехлы должны были защитить обивку, чтобы она не выгорала под солнцем, которое все равно не впускали в дом шторы на окнах. «Как новая, – гласило его следующее объявление. – Приму любое предложение».

К полудню собралась целая толпа: утренние покупатели рассказали о невероятно выгодных покупках своим родственникам, друзьям и соседям. Они налетали, подобно саранче, и удалялись, как завоеватели-викинги, нагруженные добычей. Один приехал на грузовике, баркасе наших дней, и увез посудомоечную машину, сушилку для белья и холодильник за поразительную сумму – двадцать долларов. Продукты Кригер отдал даром.

Ланч состоял из поспешных глотков молока прямо из пакета, который Кригер извлек из увозимого холодильника. При этом он то и дело поднимался наверх, чтобы выпотрошить спальни, чуланы и даже чердак. Он собирал мелочь, даже не пересчитывая, и бросал ее в старую жестянку из-под печенья. Не пользующиеся спросом вещи он навязывал своим изумленным покупателям в качестве призов.

Он переносил кровати и комоды с такой безумной энергией, какой у себя даже не подозревал. Он таскал и поднимал, и перекосившиеся очки съезжали с его потного носа. Ящики с бакалейными товарами. Консервные банки из подвала. Мыло в обертке и рулоны туалетной бумаги из шкафа в ванной. Полная подшивка журнала «Нэшнл Инкруайрер» с 1962 года в картонных коробках. Дюжина томиков литературных дайджестов. Со стены в гостиной – матадор, нарисованный на черном бархате, и раскрашенные гипсовые руки, сложенные в молитве. ВСЕ.

В четыре часа, когда в косых лучах солнца, прорезавших кроны кленов, что затеняли улицу, заблестели быстрые вертолетики падающих семян, все было закончено. Кригер стоял на черной дорожке миссис Арбор, хрипло дыша и дрожа от усталости, возбуждения и ужаса.

– Ну-ка, давай помогу, – сказал он последнему владельцу пикапа. На улицу как раз свернуло такси и начало тормозить, приближаясь к дому. – Возьми и эту коробку. Нет, правда! Я не могу тащить все это барахло во Флориду, не окупится. Спасибо. Бывай!

Кригер помахал вслед отъезжающей машине, встал на колени прямо на дорожке, поставил банку перед собой и начал впервые пересчитывать дневную выручку.

Такси остановилось, тормоза взвыли, словно старая волынка. Открылась дверца. Миссис Арбор выползла на тротуар. Шляпка у нее съехала набок, глаза дико таращились.

– Я так странно себя чувствую! – простонала она.

И действительно, вид у нее был странный – почти прозрачный. Не только платье в цветочек, но даже ее ноги были словно подсвечены сквозь плотную ткань противоварикозных чулок. Ее взгляд упал на Кригера.

– Вы! – с отвращением воскликнула она. – Вы! Что вы здесь делаете? Что вы сделали с моими вещами?

Она, словно отражение в стекле, заковыляла в дом, даже не взглянув на замок, который выбитым зубом болтался на двери после взлома Кригера.

– Мои вещи! – Вопль эхом разносился в доме, долетая то с первого этажа, то со второго, то из подвала. – Мои вещи! Мои вещи!

Миссис Арбор вышла из боковой двери. Кригер улыбнулся ей, ее прозрачности. Обшивка дома прочертила на ней горизонтальные полоски, и миссис Арбор стала похожа на портрет, нарисованный на линованной бумаге.

Ее последний вопль растаял вместе с ее телом: