— Помоги же! — сказала она, протянув ребенка, и Андрею ничего не оставалось, как взять девочку. Пока сестричка выкарабкивалась из машины, он успел рассмотреть сморщенное личико младенца размером, как ему показалось, не более кошачьей морды. Андрей видел ребенка в таком возрасте едва ли не впервые в жизни и смотрел на это чудом выжившее существо с какой-то пристальностью, отмечая и вздернутый нос, и лиловый цвет лица, и родинку между бровями.

Почему-то именно эта родинка привлекла его внимание — маленькая, еле заметная, он даже решил поначалу, что прилипла какая-то крошка, и попытался ее снять мизинцем, но тут решительно вмешалась сестричка.

— Вы с ума сошли! — воскликнула она почему-то резко, с легкой девичьей злостью.

— А вы раньше этого не замечали?

— Можете уезжать, я сама отдам ребенка кому надо.

— Когда родите, милая девушка, — жестковато проговорил Андрей, — тогда и отдавайте кому надо. А этого ребенка поручено отдать мне. Я это и сделаю.

— Какой деловой! — воскликнула девушка опять с еле заметной злостью.

Андрей с любопытством посмотрел на нее, усмехнулся. Первым войдя в подъезд, он нашел нужную дверь, позвонил. Им открыла пожилая женщина в белом халате и тут же замахала рукой, торопя гостей быстрее проходить в дом.

Это были частные детские ясли.

В период начавшихся долгожданных общественных преобразований миллионы людей оказались выброшенными из привычной жизни, и вынуждены были заняться самыми неожиданными делами — сколачивали гробы на балконах, заводили коз в собственных спальнях, летали в Арабские Эмираты за лифчиками и трусами, случали породистых собак и торговали щенками в подземных переходах... Некоторым повезло больше, они находили дело не столь хлопотное — превращали свои квартиры в ясли на пять-десять детей и тем жили. В такую квартиру и попали Андрей с сестричкой и младенцем.

— Мне звонил Павел Николаевич, — сказала женщина, принимая ребенка. — Все в порядке, скажите ему, чтобы он не беспокоился.

— Беспокойство его пройдет, когда я ему позвоню, — Андрей слегка уколол сестричку, дав понять, кто здесь главный. Прямо в прихожей он набрал номер телефона и связался с прокуратурой. — Павел Николаевич? Докладываю обстановку...

Задание выполнено.

— Все, что нужно, доставил куда нужно и у тебя не возникло никаких неприятностей? — спросил Пафнутьев. Андрей лишь по этому его вопросу понял, насколько усложнилось положение — даже Пафнутьев из своего собственного, служебного прокурорского кабинета не решается говорить открыто.

— Да, — ответил Андрей.

— Ты ничего не заметил... Такого-этакого?

— Нет.

— Значит, все в порядке?

— Да... Я вам нужен?

— Подъезжай, там будет видно.

— Понял, — Андрей положил трубку.

Выйдя на улицу, он подождал замешкавшуюся сестричку. Похоже, она задержалась нарочно, чтобы заставить его помаяться на улице. Выйдя из дверей, девушка сбежала по ступенькам и, не взглянув в сторону машины, в которой сидел Андрей, пошла в противоположную сторону — видимо ждала, что он окликнет ее, догонит на машине, уговорит сесть. Но Андрей не окликнул, не позвал. Смотрел вслед удаляющейся девушке и не мог заставить себя произнести ни слова. Она замедлила шаги, оглянулась, бросив через плечо взгляд на его «Волгу».

Андрей не сдвинулся с места, пока девушка не скрылась за углом. Он наверняка знал, что она наблюдает сейчас за ним из-за киоска или автобусной остановки, но оставался на месте. Что-то мешало ему броситься вслед за девушкой, неплохой в общем-то девушкой. «Возраст? — спросил себя Андрей.Неужели возраст? Не должно бы...» Он знал, ясно понимал, как сильно изменился за последнее время. Суровее стал, молчаливее и спокойнее. И к себе относился уже без прежнего трепета. Будь, что будет — так примерно можно было объяснить его состояние.

Только теперь он понял слова китайца, который на каждом занятии напоминал о спокойствии. И вот пришло спокойствие, но с налетом какого-то пренебрежения, безразличия к самому себе. Да, Андрею стало не очень важно все, что с ним происходит и произойдет. И тогда он понял, что стал сильнее. Дошло до него еще одно — в любой схватке, кровавой или бескровной, он готов идти дальше, чем другие, он готов идти до конца, что бы его не ожидало — смерть, кровь, преступление... Противник это всегда чувствует, и, если у него нет такой готовности, он уклоняется, он не может бросаться в схватку, зная, что не готов к самому страшному.

А Андрей был готов.

И сейчас, вслушиваясь в себя, всматриваясь в себя, он осознавал перемены, которые с ним произошли, и был доволен этими переменами. Он нравился себе обновленным.

— А ты, наверное, думал, что уже навсегда от меня избавился? — распахнув переднюю дверцу, сестричка упала на сиденье рядом с Андреем, — Признавайся!

— Признаюсь, — он скупо улыбнулся и понял, что ему стало легче оттого, что девушка вернулась. Так лучше. Не для него, и не для нее — в мире от этого стало спокойнее. — Тебе куда?

— В больницу, куда же еще! Только без этих петляний по городу, ладно?

— Как скажешь, — кивнул Андрей.

— Ох, чует мое сердце, ничего у нас с тобой не получится, — сказала девушка, вскрывая пачку сигарет, — Угрюмый ты какой-то, насупленный.

— Не угрюмый, а сосредоточенный. — На чем же тебя сосредоточило?

— На правилах дорожного движения... Еду, вот, и думаю — как бы довезти тебя в целости и сохранности. Да еще и вовремя.

— Я не возражаю против некоторого опоздания. Начальство меня простит.

— За что?

— За все простит. А тебя?

— А меня выгонит, — Андрей и сам не заметил, как втянулся в разговор далеко не легкомысленный, он понял вдруг, что ему откровенно предлагают уединиться где-нибудь на часок-второй. И если у него есть, где уединиться, то все остальные вопросы сняты. Подождет начальство, ничего с ним не случится.

— Трусоват ты, как я вижу.

— Это есть, — согласился Андрей, въезжая во двор больницы. — До скорой встречи! — он и сам не заметил, как выскочили у него прощальные слова Пафнутьева.

— Ха! — бросила Оля, захлопывая за собой дверцу машины. Не то презрительно произнесла, не то с надеждой на то, что поумнеет он, повзрослеет, а может, вынесла ему приговор. Андрей только хмыкнул про себя, его устраивали все варианты, которые могли вместиться в этом «Ха!»

Но был, все-таки был в их коротком разговоре или перебрехе, что более верно, смысл куда более значительный, чем это могло показаться человеку постороннему. Андрей получил толчок к действиям, на которые долго не решался.

Выехав со двора больницы, Андрей направил машину к дому, где жил старик Чувыоров. Это был хороший дом, в центре города, и добираться до него было и недолго, и несложно. Остановив машину за углом, Андрей, стараясь не задерживаться во дворе, шагнул в подъезд, где жила подруга Нади Чувьюровой, женщина, с которой он так неожиданно познакомился несколько дней назад. Он решил не звонить, не предупреждать о своем приходе, чтобы избежать неожиданностей — мало ли какие связки действуют в этом кругу — Бевзлин, Надя, Света, амбалы...