— Вонг?

— Я хотел бы попрощаться с вами, — с заметным усилием произнес он.

— Да… Я тоже… Если бы не вы… Простите меня… — пробормотала, окончательно запутавшаяся Катя, с радостным удивлением отметив, что он впервые назвал ее по имени.

— За что?

— Я знаю, чем вам обязана, — произнесла она, с усилием загнав робость и волнение вглубь, понимая, что он, как никто заслуживает, чтобы она попрощалась с ним и что то, что она говорит сейчас выходит как-то мелко, пресно, глупо, не по настоящему.

Катя никогда не была не благодарной, но Вонг все это время держался с ней отчужденно вежливо, и свято соблюдала эту дистанцию. И вдруг он решил поломать эту дистанцию, вызвав у Кати смятение.

Стискивая ручку двери, Катя стояла не двигаясь, так и не придумав, что сказать ему еще. Все мысли будто выдуло из головы. А он не уходил, словно чего-то ждал. Слова не шли к ней на ум, зато появился некий порыв, перепугавший ее саму. Но это было так правильно. Ее поступок ни к чему не обязывает, зато объяснит всю глубину ее благодарности. Колеблясь, волнуясь и надеясь, что не оскорбит его на этот раз, Катя, отпустив дверную ручку, нерешительно шагнула было к Вонгу.

Видя приближавшуюся к нему Катю, он неожиданно сделал шаг назад. Солдат дрогнул и отступил. Катя, вдруг почувствовала свою власть над ним. Ее робость и скованность исчезли, как и его вечная невозмутимость. Он вздрогнул, когда она положила ладони ему на плечи и, привстав на цыпочки, легонько коснулась губами его жесткой щеки. «Ну, вот и все» — подумала Катя. Так подумала она, но не Вонг…

Ее губы скользнули по его щеке, когда он резко повернулся, и неожиданно коснулись его твердых губ. В следующую секунду, слабо ойкнув, она оказалась стиснутой в его руках, а губы мужчины прижимались к ее губам. Широкая ладонь легла на затылок, не позволяя ей отстраниться. Его поцелуй был жесток, безжалостен и Катя начала вырываться, пытаясь отстраниться, но он сгреб ее за грудки, притягивая к себе, а потом вообще притиснул к стене, оттеснив к ней.

Неожиданный порыв вечно сдержанного Вонга будто заморозил ее чувства. Он тотчас почувствовал ее напряжение и его нетерпеливые, требовательные поцелуи стали мягче и нежнее. Катина скованность ушла, а рассудок и мысли отступили перед тяжело ворочавшейся, поднимающейся чувственностью. Вдруг оторвавшись от нее, пристально взглянув в ее широко распахнутые, потемневшие глаза, он хрипло потребовал:

— Останови меня… останови пока не поздно…

Она покачала головой. Да ни за что! Его глаза затуманились, лицо смягчилось, а губы стали мягкими, ласковыми… Старательно наращенная броня солдата, треснула и развалилась, больше не сдерживая рвущуюся из плена холодного одиночества душу, которая согревалась и оттаивала в жару, опалявшей ее любви. Он так и не убрал руку, лежащую на ее затылке и теперь большим пальцем поглаживал ее хрупкое беззащитное горло.

Он давал ей шанс отступить, сказать ему «нет», не дать им зайти дальше черты, за которой все станет для них непросто. Оставить все как есть, и пока у него еще имеется самообладание, дать ему отпустить ее. Может ему достанет сил выжить после катастрофы их расставания. Его разум холодно и трезво твердил, что он справится и на этот раз, тогда как душа сжималась и корчилась от тяжкого предчувствия: «а вдруг, нет». Но достанет ли сил у нее? Справится ли с этим она? Впервые увидев ее в кабинете следователя, он уже знал, что в ответе перед собой за жизнь и судьбу этой чужеземки. А сейчас у него не хватает духа отказаться от нее, отступить…

Катя видела все это. Вонг был так ясен в этот миг своей абсолютной открытости. Но, эта минута уходила и его лицо вновь принимало то бесстрастное выражение, так хорошо знакомое ей. Обозначилась суровая складка возле губ, выражение глаз менялось. Уходило мгновение, которое решало их будущее: либо они вместе задавят зародившееся чудо, а после разойдутся, чтобы как ни в чем ни бывало, пытаться жить каждый сам по себе. Либо, пойдя на безумство, вопреки здравому смыслу, вырастят, дадут набраться жизни и взрастят свою любовь, несмотря на то, что шансов быть вместе у них мало.

Это было то поворотное мгновение, что резко меняет жизнь человека. И так легко ошибиться, пойдя на поводу у своих чувств, и так легко обмануть собственное сердце, солгав, что ничего не происходит. Не лучше ли, не боясь правдиво посмотреть друг другу в глаза, согласиться с неизбежным, и принять то, что дарит им обоим судьба.

Все это пронеслось в Катином сознании, не успев оформиться в мысль — чувства жили своей жизнью. И ничего уже не желая знать, она просто обвила его шею руками, не отпуская Вонга обратно в его броню, в его одиночество. А главное… что было важнее всех ее умозаключений, оправдывавших ее поступок было то, что она любила его так же безумно, как и он, и не желала преодолевать своего влечения, да и не под силу ей это было.

Она молча обняла его, но хватило и этого, чтобы прежнего Вонга не стало.

Ее молчаливое согласие позволило снести последние преграды, сдерживающие страсть обоих. Заслон его рассудочной, надменной сдержанности распался, не выдержав ее жара. Он казалось потерял рассудок, немного напугав Катю. Прижавшись губами к ее губам, он терзал их голодными поцелуями, еле сдерживаясь, подавляя рвущиеся стоны и дрожа от нежности. Любовь раздирала их на части.

Дальнейшее помнилось смутно, существовали только его руки и губы. Кажется он, в какой-то момент, едва справляясь с собой, спросил: «Это твоя комната?», и его руки скользнули в вырезы ее платья к бедрам…

Ночь пролетела горячечным видением, одним мигом. Катя принимала его страсть с таким же нетерпением с каким он стремился насытиться ею. Он действовал жестко, рывками как солдат, но вовремя спохватывался, умеряя свои порывы, от которых его трясло, а порой просто не мог справиться с собой.

Телефонный звонок резко поднял ее с постели и потянувшись к назойливо трезвонившему телефону, она запуталась в простыне и съехала с кровати на пол.

— Алло, — хриплым от сна голосом, сказала она в трубку. От резкого пробуждения замутило.

— Это я, — заговорщицки прошептала Зоя. — Хотела попрощаться с тобой. Ты как, выйти в коридор сможешь?

— Какой коридор? Почему ты звонишь по телефону, когда можешь просто войти?

— Но ты ведь не одна.

— Откуда, — голос осип, и Катя прокашлялась. — Откуда ты знаешь?

— О, Господи! — рассмеялась Зоя. — Да вас было слышно на первом этаже. Значит, мне можно войти?

— Угу.

Зоя вошла, когда Катя, благополучно выпутавшись из простыни, накинула на себя халат. Стоя в дверях, Зоя осторожно огляделась:

— Его точно здесь нет?

— Точно, — буркнула Катя, не представляя, куда подевался Вонг.

Ее настроение испортилось. Он был не из тех мужчин, которые, испытав смущение от неожиданной интрижки, покидают на утро свою случайную любовницу не оставляя даже номера своего телефона, чтобы избежать ненужных объяснений. И все-таки она невольно поискала глазами записку оставленную им с ничего не значащими словами благодарности и ни к чему не обязывающими обещаниями. Переведя растерянный взгляд на Зою, одетую по-дорожному: в джинсы, футболку, на плече сумочка, Катя через раскрытую дверь увидела, за ее спиной, вынесенный в коридор чемодан, туго набитый саквояж и горестно вздохнув, попросила: