Неужели Илишу все это не выдумала? Неужели Даниэль спасся тогда? Неужто это одна из тех историй чудесного воскресения, которые люди передают из уст в уста, рассказывая о выживших на той войне и вернувшихся к родителям детях, которые пропали без вести, но однажды появились перед дверьми безутешных родных? Приехавшие издалека, носящие уже другие имена. Женщины, которые всю юность провели в подземелье и которых учили прежде всего почтению и беспрекословному подчинению своему тюремщику. Выжившие при диктатуре и нашедшие глупую смерть в свободной демократической стране, как ребенок, перебегавший дорогу и сбитый мотоциклистом. Верующие, ставшие атеистами, так как проповедники, предавшие то, чему учили сами, бросили их на произвол судьбы. Атеисты, обратившиеся в веру после просчета всех дивидендов, которые сулила принадлежность к той или иной конфессии. За последние три года столько всего немыслимого стало реальностью, что можно было поверить и в возвращение домой худосочного гитариста Даниэля Тидароса.

Умм Салим и ее муж, высунувший голову с седыми бакенбардами в окно, онемели от удивления, увидев Даниэля. Разинули рты и пожилые женщины, сидящие вдоль улицы на лавочках с невестками и внуками. Мелкие лавочники повыскакивали из своих закутков. Даниэль прошел уже половину улицы, и только потом все заметили пожилого мужчину с пышными седыми усами, идущего за ним чуть поодаль и несущего небольшой чемодан. Да это же дьякон Надир Шмуни, который несколько месяцев назад уехал с семьей в Анкаву! Да где же они могли встретиться с Даниэлем? Как он его нашел?!

Мужчины подошли к дому Илишу, и Даниэль постучал в деревянные ворота. Он то и дело озирался по сторонам, чувствуя на себе взгляды удивленных соседей. Дверь открылась. К ним с палкой и в очках вышла немощная Илишу. День был солнечный, но, глядя на нее, можно было подумать, что старушка вышла из гнетущей темноты подземелья. Она подняла голову, вгляделась в черты молодого человека, но не узнала его. Она распахнула дверь до конца и, тяжело ступая, переступила порог, несмотря на обыкновение разговаривать с гостями через небольшую щель, не выпуская деревянный засов из рук. Илишу встала напротив юноши, чтобы разглядеть его лицо при свете дня. Это он! Здесь не могло быть ошибки! Та же едва уловимая улыбка, что на старой фотографии в гостиной. Та же одежда, фигура, все. Его взгляд наполнился теплотой, когда он встретился с ней глазами. Святой Георгий дал ей обещанное! Сын вернулся к ней после стольких лет разлуки! Он пришел к ней точь-в-точь таким, каким был запечатлен на своем последнем снимке, сделанном перед тем, как на рассвете, печальный и потерянный, он покинул родной дом и, стуча каблуками по мостовой, скрылся навсегда, завернув за угол.

Илишу обернулась и заметила Умм Салим, стоящую у своего дома, соседок с ребятишками и группу молодых людей, толпящихся в начале улицы. Сверху, с балконов на них тоже с интересом смотрели. Она хотела, чтобы все стали свидетелями ее чуда, чтобы они убедились, как ошибались, когда обвиняли ее во лжи и высмеивали ее слова. Вот мой сын! Перед вами! Любуйтесь! Даниэль Тидарос из плоти и крови! Можете потрогать! Можете с ним поговорить! Признайте наконец, что сын вернулся к ней!

Она прильнула к нему и, почувствовав, что слабеет, схватилась за него обеими руками. С какой любовью и грустью она его обняла, не проронив ни слова! Соседи глаз не сводили с этой трогательной сцены. Некоторые женщины даже всхлипнули, когда Илишу, чуть не падая, заключила сына в объятия, вцепившись в него из последних сил.

– Это Даниэль, Илишу! – сказал во всеуслышание дьякон.

Она не отпускала его, и они простояли так еще две минуты, пока Умм Салим и другие женщины не подошли поближе и не окружили их плотным кольцом. Умм Салим взяла Даниэля за локоть, чтобы удостовериться, что все это ей не мерещится. Даниэль освободился из объятий взволнованной старушки, улыбнулся ей и понял, что пришло время объяснить, что происходит.

– Как ты? – спросил он ее по-ассирийски.

Она посмотрела ему в лицо, погладила по плечам и, взяв нежно за руку, повела в дом:

– Я в порядке. Спасибо.

Уже в гостиной дьякон, чтобы вернуть старушку с небес на землю, заговорил решительным тоном. У него совсем нет времени. Он должен скорее вернуться к своей семье в Анкаву. От нее требуется ясный ответ. Отец Иосия ждет. Хильда и Матильда сейчас в Анкаве. Вместе с детьми они прилетели из Австралии только с одной целью – забрать ее с собой.

– Это Даниэль, твой внук, Илишу… Старший сын Хильды… Она же посылала тебе фотографию по почте… Ты признала его? – произнес Надир Шмуни, глядя ей прямо в лицо и понимая, что в голове у нее все перепуталось, что ей нужно время, чтобы осознать, кто этот молодой человек перед ней, от которого она глаз отвести не может.

Похоже, ее дочери нашли способ, как повлиять на мать. Они взывали к ее разуму, не понимая, что у Илишу своя логика, ему не подвластная. Так они решили, переговариваясь по телефону с отцом Иосией. Надежда на воскрешение и возвращение сына умрет только вместе с ней. Даже когда она в последний раз сомкнет веки, будет надеяться, что сын еще вернется, когда ее уже не будет. Она будет ждать до последнего часа, отпущенного ей Богом. Отказаться от этой мысли для нее значит предать сына, совершить тяжкий грех. Если она умрет прежде, такова воля Божья, но не ее. Забрать ее из дома силой, связав по рукам и ногам, просто невозможно. Последнее средство, предложенное отцом Иосией, – воспользоваться тем, что сходство ее внука Даниэля с покойным дядей настолько поразительно, что оно должно привести старушку в замешательство. Только этот юноша обладает силой, способной сдвинуть Илишу с места. Матильда и Хильда с сыном прилетели в Ирак и остановились в доме дьякона Надира Шмуни в Анкаве, а на следующий день дьякон с Даниэлем отправились в Багдад. Молодой человек, который плохо говорил по-арабски, но знал английский и ассирийский, сильно переживал, сможет ли он выполнить важнейшую миссию, возложенную на него семьей. Вместе с тем он испытывал теплые чувства к бабушке, которую плохо помнил, так как покинул ее дом маленьким мальчиком. Он ехал в Багдад в сопровождении дьякона, пытаясь отыскать в памяти какие-то впечатления детства. Перед поездкой он пересмотрел старые фото, которые показывала ему мать уже в Мельбурне.

Заговорщики рассчитывали только на одно – что старушка будет потрясена, когда увидит Даниэля, и последует за ним, куда бы он ни предложил ей поехать. Это было не совсем честно, но ловушка, в которую должна будет угодить Илишу, похоже, единственное верное средство. По задумке, Даниэль и дьякон не должны были дать ей времени опомниться, иначе она заупрямится, как раньше, и будет сопротивляться.

Даниэль сказал ей, что она должна поехать с ним, продав дом и вещи. Они должны жить вместе. Он говорил искренне и во время разговора почувствовал, что и ему дорог этот дом. Им овладела непонятная грусть, как только он провел взглядом по стене с черно-белыми фотографиями. Место было как будто знакомо, в памяти начали всплывать размытые образы, какие-то отрывки из детства, как он больше десяти лет тому назад навещал с мамой бабушку и деда. Казалось, воспоминания, которые до сих пор тонкой струйкой просачивались в его сны и приходили порой в виде тревожных знаков, вот-вот хлынут потоком, пробудь он здесь с Илишу какое-то время.