— А я не жалею. Я рада. И я люблю тебя. Мне толькожаль, что твоего друга… — Люк смягчился и снова обнял Кизию. Он чувствовал, какона необходима ему. Внутри его души боролись страстное желание быть рядом с нейи понимание того, что не следует вовлекать ее в свои дела.

— Кое в чем вы правы, леди. — Он поцеловал ее ивыпрямился. — Приготовься. Я иду звонить Эрнестине, чтобы она забрала тебяотсюда через пять минут, а позже позвоню и проверю. Сегодня я буду звонить тебев Нью-Йорк. Но это может быть очень поздно. Перед тем как начать звонить, ядолжен вернуться в Чикаго.

— С тобой все будет в порядке? — Бессмысленныйвопрос, и Кизия отлично это понимала. Кто мог поручиться за то, что с ним иливообще с кем-либо случится? Она хотела только спросить, когда сможет сноваувидеть его, но не хватило смелости. Просто смотрела огромными влажнымиглазами, как он шел от дверей отеля к такси. Через десять минут она и Эрнестинапроделали то же самое. Сидя в самолете, который летел в Нью-Йорк, Кизия сильнонапилась.

Прошла неделя с тех пор, как Люк и Кизия расстались вСан-Франциско. Теперь он был уже в Чикаго и звонил Кизии по два-три раза вдень. За время разлуки острое чувство страха не покидало Кизию. Люк по телефонууспокаивал ее, говорил, что ^сейчас все в порядке, он может приехать в Нью-Йоркв любой день. Но когда? И что там происходит на самом деле? Кизия этого незнала. Она понимала, насколько Люк осторожен в словах. По телефону он просто немог сказать ей правду. Поэтому сейчас она чувствовала себя гораздо хуже, чем впрошлый раз. когда им пришлось тоже расстаться на время. Тогда ей было одиноко,а сейчас еще и страшно. Отчаянно стараясь держать себя в руках, она дажепредложила Люку сделать что-нибудь для центра Алехандро.

— Для этой мусорной кучи, которой он управляет?

— Да. Симпсон говорит, что там найдется кое-какаяработенка и для меня. Думаю, мне понравится. А Алехандро согласится?

— Уж он-то не откажется. Небольшое паблисити поможетему получить фонды для работы.

— Вот и отлично. Этим я и займусь. — Кизии былоабсолютно все равно, где и чем заниматься, лишь бы не сойти с ума от страха иодиночества.

— Хорошо. А сейчас что ты делаешь? Считай это маленькиминтервью, — сказал Алехандро. Кизия нервно рассмеялась, глядя на него. Онисидели в его центре и беседовали.

— Ладно, Алехандро, так и быть, давай разберемся.Правда, это только второе мое интервью по личным вопросам. Обычно я предпочитаюне распространяться по этому поводу. Так, своего рода трусость. —Алехандро задумчиво смотрел на Кизию. В джинсах и светлой кофточке она былапохожа на девчонку. Сущий ребенок. Такая редкость в этих местах.

— Трусость? Почему ты боишься? — Его глаза широкораскрылись от удивления. Такая решительная женщина. Казалось совершенноневозможным, что она будет увиливать от какой бы то ни было опасности.

— Главным образом потому, что живу ненормальной жизнью.Люк совершенно определенно мне это доказал. Я всегда поступаю по-своему и частострадаю от этого.

— А Люк правда для тебя много значит?

— Очень много. Мне даже кажется, что раньше я вообще нежила.

— Тебе не нравится твоя жизнь? В ответ Кизия толькоотрицательно покачала головой.

— Алехандро, мне почти стыдно за ту, прошлую жизнь.

— Но, Кизия, это безумие. Та жизнь — это часть тебясамой. Ты не можешь отречься от нее.

— Но это все отвратительно. — Кизия отвела глаза исмотрела на свои руки, поигрывая карандашиком.

— «Все» не может быть отвратительно. И вообще, чтозначит «отвратительно»? Для большинства людей жизнь довольнопривлекательна. — Голос Алехандро прозвучал очень мягко.

— Это совершенно пустая и никчемная жизнь. Онавысасывает из тебя все соки, ничего не давая взамен. Люди топят друг друга ивсе время лгут, тратят тысячи долларов на роскошные наряды, вместо того чтобывложить их в стоящее дело, как твое, например. Теперь такая жизнь не имеет дляменя смысла. Я чувствую себя чужой в том мире.

— Боюсь, ты плохо представляешь себе этот мир.

— Ну, конечно, мне не сравниться с тобой.

— Ты просто глупенькая девочка. — Протянув руку,Алехандро приподнял лицо Кизии за подбородок и заставил ее смотреть себе прямов глаза. — Пойми, Кизия, это часть тебя, и совсем не плохая часть. Неужелиты и правда думаешь, что наш мир намного лучше твоего? Люди здесь так же лгут,воруют и ненавидят друг друга. Убивают за кусок хлеба. Они насилуют своихдетей, избивают матерей и жен. Все их надежды пошли прахом, поэтому они злы навесь мир. Они невежественны: у них не было времени и возможности получить такоеобразование, какое получила ты. Тебе следует понять эту истину и приниматьжизнь такой, какая она есть на самом деле. И не надо тратить время на сожалениео прошедшем, просто используй этот опыт в будущем.

Кизия посмотрела на Алехандро с благодарной улыбкой. Какдоходчиво он умел все объяснить. И был прав. Ее мир многому ее научил, и этодействительно неотъемлемая часть жизни. Поразмыслив, Кизия сказала:

— Наверное, я ненавижу все это из-за страха. Я боюсь,что так и не смогу вырваться оттуда. Это как спрут, который не выпускает своюдобычу.

— Девочка, ты сейчас уже большая и должна знать: еслитебе что-то не нравится — надо тихо и спокойно отойти в сторону, а не пробиватьсебе дорогу с боем. И никто не сможет остановить тебя. Неужели ты до этого ещене додумалась?

— Честно говоря, нет. Я никогда не думала, что у меняесть выбор.

— Конечно, есть. У всех нас всегда есть выбор, простоиногда мы этого не замечаем. Даже у меня с моей «мусорной кучей», как говоритЛюк. Я могу уйти отсюда в любое время. Но я никогда этого не сделаю.

— Почему?

— Потому, что я нужен людям. И потому, что я люблю своюработу. Я чувствую, что не могу уйти, хотя на самом деле, конечно, могу. Простоне хочу. Может быть, и ты не хочешь покидать свой мир, еще не хочешь. Можетбыть, ты еще не готова. Там ты чувствуешь себя в безопасности. И почему бы тебене чувствовать себя так? Там все привычно и знакомо, а раз знакомо, значит,легко и просто. Даже если все там пустое и никчемное, то это необременительнаяпустота, потому что привычная. А вот с чем ты можешь встретиться, уйдя оттуда,неизвестно. — Алехандро неопределенно помахал рукой, и Кизия кивнула,соглашаясь. Он все прекрасно понимал.

— Да, ты прав. Но сейчас мне кажется, я уже готовавылезти из этой клоаки. К своему стыду, должна признать — раньше я не былаготова. Сейчас, в моем возрасте, уже пора подвести некоторые итоги иразобраться с тем, что осталось позади.

— Черт возьми, это всегда занимает много времени.Помнится, мне было уже тридцать, когда я наконец осмелился перестать бытьмаленьким чикано из латиноамериканских кварталов Лос-Анджелеса и переехатьсюда, в Нью-Йорк.