Но где-то под покровом этой нежности, где-то в самой глубинеКатиного сознания теплилась, словно огонек свечи на далеком окне, какая-тонеясная, но тревожная мысль. Не мысль даже — так, тень мысли, теньвоспоминания.

И эта неясная тень не давала Кате растаять, исчезнуть,раствориться в волнах нежности, не давала ей взлететь вместе с Виталием насамую пронзительную высоту, сорваться с ним в самую головокружительнуюпропасть.

— Что с тобой, малыш? — пробормотал Виталий,слегка отстранившись. — Тебе что-то мешает? Где ты сейчас? Эй!

— Все хорошо, любимый… — Она виновато улыбнулась,поцеловала его в ключицу, прижалась теснее. — Все хорошо, я люблю тебя…просто здесь так непривычно…

Потом они молча лежали в полутьме.

Пусть все получилось не так замечательно, как всегда, пустьКатя не ослепла на этот раз от пронзительной, всепоглощающей вспышки, затотеперь ей было удивительно хорошо.

Так бывает, когда после не слишком вкусного обеда подаютзамечательный десерт.

Теперь ей было так хорошо, так хорошо и удивительноспокойно… Рядом с ней — самый замечательный, самый лучший, самый преданныймужчина на свете.

Заботливый, любящий, ласковый.

Она повернулась к нему…

Виталий смотрел на нее с каким-то странным, незнакомымвыражением.

Как будто он подстерегал ее, подкарауливал, как будтовнимательно и настороженно за ней следил. Как кот следит за мышью перед тем,как наброситься на нее.

Катя едва не вскрикнула от испуга.

Это длилось какую-то долю секунды, странное выражение тут жеисчезло с его лица, оно стало нежным и заботливым, как обычно, и Катя подумала,что ей показалось, померещилось это чужое, настороженное выражение на лицемужа…

И вообще, она почувствовала укол вины, как будто это онасама совершила что-то бестактное, что-то скверное… как будто она подглядывалаза мужем…

Словно что-то почувствовав, Виталий поднялся, прошел всоседнюю комнату, негромко хлопнул дверью холодильника. Через минуту онвернулся с бутылкой шампанского, двумя бокалами и тарелкой спелой клубники.

Он поил ее шампанским, передавал губами ягоды, оницеловались, поцелуи пахли клубникой, и Катя снова все забыла, кроме бесконечнойнежности.

Домой они вернулись уже под утро.

Катя едва дотащилась до спальни, рухнула в постель ипровалилась в глубокий сон.

Ей снилось, что она бежит по бесконечно длинному, слабоосвещенному коридору, она убегает от кого-то, силы ее на исходе, а шаги заспиной становятся все ближе, все громче…

Она уже спиной чувствует жаркое дыхание преследователя, исамое страшное — она догадывается, кто это… догадывается, но боится оглянуться,чтобы эта догадка не превратилась в страшную реальность. В реальность, которуюона не сможет пережить.

И вдруг она увидела прямо перед собой полуоткрытую дверь.

Эта дверь показалась ей последним шансом, послед—нейсоломинкой, единственной возможностью спастись от преследования.

Она рванула за ручку двери, проскользнула внутрь…

И увидела тесную кабинку, гладкую терракотовую плитку пола ибезжизненно скорчившееся на ней женское тело в дорогом вечернем платье. Мертваяженщина лежала на полу, свернувшись калачиком, словно утомившийся ребенок,которого сон застал посреди шумного праздника.

Катя склонилась над мертвой женщиной.

Это была Лида Дроздова.

Лида, всегда такая ухоженная, безупречно одетая ипричесанная, на этот раз выглядела ужасно — распухшее, посиневшее лицозадушенного человека…

А рядом с ней на терракотовом кафеле валялся маленький, нотакой заметный предмет — ключ от электронного замка.

Ключ из светло-зеленой пластмассы, в которую запаянметаллический кружочек микрочипа.

И в ту самую секунду, как Катя заметила злополучный ключ,дверь за ее спиной открылась, и на Катино плечо легла тяжелая мужская рука.Рука того, кто гнался за ней по бесконечному коридору…

Рука преследователя сжала ее плечо.

Катя вскрикнула от боли, попыталась вырваться, попыталасьобернуться, чтобы увидеть это лицо, — и проснулась.

На этот раз ее пробуждение не было похоже на то, как былораньше, до того ужасного дня, когда Катю разбудил телефонный звонок и жизнь еепошла наперекосяк. Как прежде, проснувшись, она не спешила открывать глаза, носегодня она просто боялась, что снова увидит Лидино синее от удушья лицо,терракотовую скользкую плитку и яркое зеленое пятно — электронный ключ.

Полежав немного, она прислушалась, потом ощупала рукамипостель. Все в порядке, она у себя, в собственной спальне. Катя отважиласьоткрыть глаза. Судя по щелочке света, пробивавшейся из-за плотных занавесок,уже далеко не раннее утро. Виталий, надо полагать, уехал. Рядом с подушкойлежала свежая темно-красная роза. Катя улыбнулась — муж, как всегда, галантен ивнимателен. Он не хотел ее будить и положил цветок, чтобы Катя поняла, как онблагодарен за вчерашнее. Хотя, откровенно говоря, вчера она была не на высоте,что-то мешало ей расслабиться и отдаться любви полностью. И тут она вспомнилапро ключ, как Виталий неловко выронил его, и ключ со звоном покатился покоричневой плитке. Именно с того момента у Кати упало настроение. Этотнеобычный для ключа зеленый цвет… Не может быть!

Катя рывком выскочила из кровати и босиком подбежала кдвери.

— Наташа, Наташа! — закричала она, хотя раньшеникогда так не делала, мама с детства внушила ей, что кричать в доме — признакдурного воспитания, а уж призывать криком прислугу и вовсе неприлично и унижаетчеловека. Можно позвонить или уж не полениться и самой зайти на кухню или вгардеробную, там вполголоса выяснить все хозяйственные вопросы. — Да кудавсе подевались? — Катя в сердцах топнула ногой и осознала себя стоящей налестнице в одной легкой ночной сорочке.

Мамино воспитание одержало временную победу, и она накинулахалат и всунула ноги в тапочки, после чего сбежала по лестнице.

Домработница протирала пыль в гостиной.

— Наташа, куда вы дели одежду, в которой я была в тотдень… ну, джинсы и свитер…

— Вы же сами велели все выбросить, — ровнымголосом ответила Наташа.

Кажется, так оно и было, Катя отмахнулась тогда от всехвопросов и сказала, что ей все равно. Ей и правда дела не было до этих тряпок,хоть от Versace, хоть еще от кого, но сейчас-то она вспомнила, что совершенномашинально положила ключ, найденный у трупа Лиды Дроздовой, в карман джинсов.Ей нужно понять, проверить, убедиться… В чем убедиться, Катя боялась дажеподумать.

— Наташа, вы в карманах там ничего не находили? —умоляюще спросила Катя.