Пилигримы отправились на берег Нила, чтобы совершить омовение и очистить залитые кровью доспехи. Когда Илин сбросила с себя одежды и вошла в воды Нила, Мал стоял на песчаном обрыве. Он едва смог уловить взмах ее ног, как они чудесным образом слились в единое целое. В следующее мгновение Илин ударила по поверхности воды огромным рыбьим хвостом и нырнула в прозрачную глубину. Каждое ее движение излучало счастье, и Мал, наблюдая за подводным танцем Илин, освобождался от мучительных переживаний, преследовавших его в последние дни. Он дышал полной грудью и с каждым вдохом обретал утраченный покой. Когда Илин вернула себе привычный вид, Мал спросил у нее:

– Ты всегда молчишь?

Илин кивнула в ответ.

– Как ты понимаешь, что она говорит? – спросил Мал у капитана.

– Русалки не могут говорить в человеческом облике, или ты забыл об этом?

Мал и сам не знал, почему он задал вопрос о том, о чем знал давным-давно. Но у него не осталось сил, чтобы думать. Мягкие солнечные лучи обволакивали тело и клонили в сон. Мал нашел спящего леопарда, лег рядом с ним и заснул в ожидании счастливых сновидений.

Хуфтор повел пилигримов дальше в сторону от реки, рассчитывая сократить путь до Нибура. Нил делал очередную петлю, и дорога вдоль берега заняла бы куда больше времени, чем та, что пролегала вдали от него. Весь следующий день путники монотонно покачивались в седлах и наблюдали однообразный пейзаж египетской саванны. Вечером они остановились в том месте, где накануне провели ночь бедуины. Там, где прошлой ночью горел костер, Морквард подпалил хворост, и Верн принялся за приготовление ужина.

Мал предложил леопарду лепешки и вяленое мясо, но тот отказался. Капитан с Илин поили верблюжьим молоком лошадей из широкой медной миски. Леопард степенно подошел к ним, дождался, когда ему поднесут белый как облако, напиток и принялся пить, аккуратно лакая языком.

Утром в лагере появился пожилой араб. Из одежды на нем была одна набедренная повязка. Его силы были на исходе: он тяжело дышал и едва переставлял ноги, с ужасом оглядываясь на кочевников, неспешно едущих вслед за ним на верблюдах. Их было четверо. Старик воскликнул:

– Не трогайте меня, – споткнулся, упал, поднялся, пробежал еще несколько шагов.

Его зрачки расширились, он задрожал. Из горла вырвался глухой звук:

– Мeртв, – и араб опять упал.

Над ним склонился Верн.

– Не дышит, – сообщил он после краткого осмотра.

Вскоре кочевники подъехали к лагерю и остановились чуть поодаль, явно опасаясь приближаться к леопарду, еще не успевшему открыть глаза после ночного сна. Один всё же преодолел страх перед пятнистым зверем. Он дружески поприветствовал Хуфтора, подошел к неподвижно лежащему на земле соплеменнику и, хитро улыбаясь, похлопал того по спине.

– Он мертв, – пояснил Верн.

Но кочевник продолжал улыбаться и тормошить бездыханное тело.

– Вставай, дорогой! Зачем улегся? – ласково спросил он.

Учтивое обращение к человеку, находившемуся в положении раба и, мало того, пытавшемуся совершить побег, смутило принца – он с недоумением посмотрел на Хуфтора. Тот улыбался. Кочевник, так и не сумев уговорить мертвеца вернуться с того света, сел рядом и затянул заунывную песню. Пение араба оборвал Морквард:

– Разве ты не понял, что твой раб мертв?

На этих словах лежащий на земле старик жадно втянул в себя воздух.

– Я живой! – сказал он, повернувшись к Моркварду. – Деньги давай! – эти слова ожившего трупа были уже обращены к сидевшему рядом с ним кочевнику.

– Собачий сын! – выругался тот, и добродушное выражение исчезло с его лица. Он достал из кошелька несколько серебряных монет, отдал их, немедля встал с земли и пошел к верблюдам.

Старик отправился вслед, весело подражая походке молодого кочевника. Так же, как и все остальные, он сел на подоспевшего к окончанию представления пятого верблюда и поехал своею дорогой.

– Они поспорили, – объяснил Хуфтор, – и старик выиграл.

– И в чем же заключался этот спор? – поинтересовался Морквард, почесывая за ухом.

– Старик должен был изобразить мертвого раба. В своей смерти ему легко удалось убедить Верна. Но если бы ты во всеуслышание не назвал его рабом, старик мог бы и проиграть спор.

– Лучше бы они в кости сыграли, – разочарованно сказал Морквард. – Всё было бы быстрее и без лишней суеты.

– Бедуины с сожалением относятся к тем, кто отдается во власть случая, – с усмешкой произнес Хуфтор. – На это способны люди низкого происхождения. Они не в состоянии избавиться от страха, с которым появились на свет, и лишь в азартных играх забывают о нем. Благородный муж предается более изысканным развлечениям, где требуется проявить воображение и тонкость ума.

Весь день пилигримы могли наблюдать, как племя бедуинов перегоняло по саванне стада овец, коз и коров. Никто из них не пытался приблизиться к чужеземцам, предпочитая проявлять любопытство на почтительном расстоянии.

– Здесь не так много мест, где можно пасти скотину. После того, как животные опустошат одно пастбище, пастухам приходится по нескольку дней гнать их, пока они не достигнут другого источника воды, позволяющего сочной траве прорастать сквозь землю, – разъяснил Хуфтор.

После полудня объявился старик – победитель утреннего спора. Теперь его тело было скрыто под одеждой из белой ткани. Подошвы ног защищала открывающая верх стопы обувь из верблюжьей кожи с загнутым носом. Он обратился к Хуфтору по имени, назвался Гафаром и предложил купить у него овец, коз, соль и чистую медь.

Хуфтор согласился на парочку молодых козлят, и Мал спросил леопарда:

– Не хотел бы ты отведать козлиного мяса?

– Я сыт, – отвечал зверь.

– Но ведь к вечеру ты проголодаешься, – предусмотрительно заметил Мал.

– Нет, – сказал леопард и недовольно зарычал.

Капитан расплатился, и они продолжили путь.

Поздним вечером опять появился Гафар. Теперь его сопровождали около десятка кочевников. Они придержали лошадей, а Гафар подъехал к костру. Хуфтор пригласил купца к ужину. От мяса и лепешек он отказался, а финики съел с удовольствием:

– Бедуину достаточно полдюжины фиников, чтобы пересечь пустыню, сразиться с врагом и провести ночь в любовных утехах.

Гафар рассказал, что ищет девочку, рожденную в семье его дочери, и сюда он пришел по ее следам. Хуфтор предложил осмотреть шатер, чтобы убедиться в том, что девочки здесь нет. Верн зажег масляную лампу, и кочевник осмотрел ночное пристанище пилигримов. Никого не обнаружив, он попросил прощения у Хуфтора за свои подозрения и, пожелав мира, удалился.

В эту ночь пилигримы охраняли лагерь по двое: капитан с Илин, Хуфтор с Морквардом и Мал с Верном. Мал так и не смог уснуть. Он был слишком взволнован, догадываясь, что тело девочки похитила оборотень, и намеревался, как только она появится, отправить ее обратно. Посреди ночи он почувствовал, что задыхается. Горло пронзила острая боль. Мал вынул меч Рамзеса из ножен в надежде освободиться от боли и вернуть хладнокровие. Но в этот раз меч ему не помог.