целых две — одна ложная, вторая имитирующая основное нападение. Именно поэтому подмога к школьным клирикам подоспела с таким опозданием, только это вас и спасло.

— А кроличья лапка — это намек для детей о том, каким образом будет проведена эвакуация, — догадался Гаттак.

— Да, — не видя смысла скрывать эту информацию и дальше, ответила Марша. — Перо — эвакуация по воздуху. Кроличья лапка — подземный ход. Дети должны были подготовиться.

«Эвакуация по воздуху? А повстанцы неплохо оснащены», — подумал Гаттак и вслух спросил:

— Но как они должны были перехитрить охрану и преподавателей, прежде чем спуститься в подвал?

— Никак, — ответила Марша. — Мы сами были удивлены, что они там собрались. Когда мы разрушали фундамент подвала школы, мы не знали, что дети уже там. Планировался силовой захват, зачистка и только потом эвакуация. А в подвал они спустились самовольно, когда почувствовали неладное. Старшие дети рассказали, что их на время заперли в классе, они ощутили запах дыма и испугались, что их могут сжечь заживо. Дети все время проходили подготовку благодаря моим стараниям, а часть из них — уже почти готовое сопротивление. Они-то и разнюхали о том, что вы с Коррой захвачены клириками и находитесь в кабинете директора. Дети воспользовались тем, что их уже никто не охраняет, забрали со второго этажа младшеньких, организованно спустились в подвал, заперлись там и стали ждать нас. На самом деле, тот факт, что никто из них не пострадал от ультразвукового воздействия «крота» — это маленькое чудо.

Гаттак подумал и задал еще один вопрос:

— А Виолла тебе кто?

Несмотря на потемки, он почувствовал на себе пристальный взгляд Марши.

— Она моя дочь.

Получив подтверждение своей догадки, парень надолго замолчал. Он обдумывал ситуацию. Тот факт, что Марша с товарищами вернулась за ним, рискуя своей жизнью, говорил о том, что в стане врага у них есть свои люди. Кто-то связался с ними уже по ходу операции и отдал приказ вернуться и вызволить из школы еще и Гаттака с Коррой. У парня, конечно, были догадки на этот счет, но рассчитывать на скорое их подтверждение не приходилось. Мысли его занимал другой вопрос: знает ли их таинственный информатор о том, что Виоллу похитили и увезли именно с подачи Гаттака? Не скажи он Массеру о том, кто обнаружил кроличью лапку, клирики не забрали бы девочку.

Гаттака терзала совесть. Что теперь будет с Виоллой? На что пойдут клирики ради возможности контролировать повстанцев? Да, с одной стороны, с подачи таинственного информатора ему удалось-таки внедриться в подполье, но цена, которую пришлось за это заплатить, была слишком высока. Да и Марша, узнай она правду, вряд ли станет с ним сотрудничать, так что толку от такого внедрения — ноль.

Выход оставался один. Гаттаку, естественно, не нравились мысли, вертевшиеся в его голове, но он понимал, что не сможет спать спокойно, пока дочери кнесенки будет грозить опасность. Нет, клирики наверняка не станут убивать ребенка, а вот пытать — это да.

— Даже не думай, — послышался голос Бора в голове, — я не для того разыграл столь сложную комбинацию, чтобы после так легко отдать завоеванные позиции.

Естественно, Гаттак на тираду Бора ничего не ответил, не было никакого смысла — все его мысли и без того были как на ладони у этого доморощенного бога. Парень твердо решил воспользоваться моментом, он чувствовал, что недалек тот день, когда Бор полностью освоится в его теле и завладеет инициативой. Сможет ли он тогда сопротивляться — вопрос.

— Куда мы сейчас? — спросил Гаттак, придя к соглашению с самим собой.

— В нескольких километрах отсюда есть древний подземный тракт, он уходит далеко на север, в Пустошь. Там у нас перевалочная база.

— А как же охотники?

Гаттак точно знал, что все подземные коммуникации и тракты контролируются автоматическими дронами-охотниками, регулярно патрулирующими обширные подземелья Пустоши. Эти роботы были сами по себе, их вообще никто не контролировал. Даже Бор не имел к ним доступа, и сделано это было намеренно, иначе их можно было бы отключить удаленно. Вместе эти охотники напоминали рой с одним общим интеллектом и одной-единственной целью — уничтожать все живое на тех участках подземных коммуникаций, которые не использовались Родиной. Управлялись эти дроны нейросетью со множеством взаимозаменяемых серверов, находившихся в разных точках Родины, в тех самых колыбелях, где выращивались высшие.

Эту информацию Гаттак получил прямо из своей головы. Не только Бор подбирался к его телу, парень и сам усердно копался в своих новых воспоминаниях и учился извлекать из них нужную информацию. Такой вот странный симбиоз.

— Дроны представляют серьезную угрозу, — подтвердила опасения Гаттака Марша, — но у нас есть несколько фокусов в запасе. Так что не беспокойся, путь будет неблизким, но вполне безопасным.

— Из тоннелей есть выход наружу? — тут же спросил Гаттак. — Я имею в виду, по пути нашего следования.

— На нашем пути — нет. Если только… — Марша остановилась и посмотрела на Гаттака.

Их тут же обогнали боевик и подрывник.

— Не задерживайтесь, кнесенка, — буркнул суровый военный, — заряда стазеров надолго не хватит.

Даже в кромешной тьме разведчик увидел, как заблестели глаза кнесенки. Да, он принял решение вернуться и спасти девочку. У него даже план созрел. Безумный, но тем не менее — план, и Гаттак был в нем уверен. Более того, Бор в его голове, хоть и был резко против этой идеи, все же признал, что вызволение девочки из лап вышедших из под его контроля клириков существенно облегчит задачу внедрения в подполье. Всего лишь попыткой спасти дочь Марши Гаттак заручится серьезным союзником, а это верный способ пробиться к верхушке сопротивления, а значит, и к Мечникову.

Гаттак понимал, чего именно опасается Бор. Сейчас Виолла была залогом того, что разведчик будет выполнять все, что необходимо для достижения основной цели Бора — уничтожения лидера сопротивления Мечникова. Окажись она в руках матери, и та уже не будет медлить и сразу выведет девочку из игры. И тогда всё, кончатся у Бора рычаги давления на Гаттака.

На эти мысли Бор лишь хмыкнул, давая понять, что для него нет ничего невозможного. Был бы объект влияния, а рычаги найдутся. Гаттак, собственно, почти и не сомневался в этом. Бор, хоть и оказался самозванцем, но все же списывать его возможности со счетов было глупо и самонадеянно. В конце концов, Гаттак имел дело с сущностью, за короткий срок выведшей народы Пустоши из каменного века в космическую эру. А это что-то да значило. Сильный у него противник, если не сказать страшный.

— Я тебе не противник, человек, — ответил на эти мысли Бор. — Я стремлюсь к миру так же, как и ты сам. А на войне, как говорили мои предки, все средства хороши. Ты — мое средство на данный момент. Убей для меня Мечникова, и сам увидишь, как преобразится этот мир. Демоны будут разгромлены еще на подлете к планете, высшие интегрируют в свое общество низших. Я создам мир, в котором каждый человек будет нужен, никто не будет чувствовать себя лишним. Справедливый мир, цельный, сплоченный единой идеей и религией. Да, ложной религией с ложным богом, но человеку нужно во что-то верить. Так почему бы не в меня?

Гаттак потер виски, стараясь не продолжать этот мысленный диалог, слишком уж он отвлекал от текущих проблем.

— Если только… — подтолкнул он Маршу к продолжению фразы.

— Если только мы не перейдем в параллельный тракт, он ведет обратно к поселку и имеет ответвления. На поверхность сможем выбраться за пару километров от сортировочной станции. Правда, это при условии, что нас не заметят автоматические охотники.

— Никаких «мы», — отрезал Гаттак и ускорился, они сильно отстали от основной группы.

— Без меня ты не найдешь дороги, — сказала Марша, догоняя его. — И потом, она моя дочь, я должна ее спасти.

— Ты должна выжить, чтобы Виоллу было кому воспитывать. Войну оставь тем, кто в ней что-то смыслит.

— Стесняюсь спросить, а что в ней смыслит учитель истории из Борограда? Могу поспорить, ты и порох-то впервые почуял лишь час назад.

— И проспорила бы, — буркнул себе под нос парень.

— Кто ты? — недоуменно взглянув на Гаттака, спросила Марша.

Ага, подумал он, значит, таинственный информатор не рассказал ей о том, кто я. Или сам не знает, или выполняет чужую волю. Волю того, кто в курсе. А не мой ли гость в голове за всем этим стоит, подумал Гаттак и тут же получил однозначный ответ. Нет, сказал Бор.