Если бы я был настолько всемогущ, у меня не было бы нужды связываться с тобой. К сожалению, даже боги имеют предел возможностей.

— Ты и без того знаешь, — сказал Гаттак, — иначе зачем тебе потребовалось сжигать импланты в моей голове?

— Мне велело руководство.

— Мечников?

Марша не ответила. Она упорно шагала вперед какое-то время, а после перевела тему разговора в другое русло.

— Мне было сказано, что ты можешь стать одним из нас, у моего руководства были основания так полагать. Я же сама о тебе не знаю ничего! И умоляю тебя, не трать наше время. Какой у тебя план?

— На самом деле, — начал вслух рассуждать Гаттак, — ты и твои люди действительно могли бы помочь мне.

— Как? Мы сделаем все, что нужно. Дети доберутся до перевалочной базы и с одним провожатым, а я, Брод и Борис можем пойти с тобой.

— Вот и отлично, — удовлетворенно потер руки Гаттак, — а сейчас дай мне подумать. Как отправим детей и доберемся до точки выхода из тоннелей, я в деталях опишу вашу задачу.

Первые трудности начались, когда группа прикрытия добралась до основной массы беглецов. Дети вели себя тихо. Они впервые за долгое время покинули стены школы, а в подземных лабиринтах Пустоши и вовсе никто из них прежде не бывал. Гаттак постарался приободрить своих учеников, а после уделил время и Корре, которой час от часу становилось все хуже. Видимо, она серьезно отравилась угарным газом, так что выглядела сейчас не лучшим образом.

Броду и Борису идея кнесенки Марши довериться абсолютно незнакомому высшему, который еще месяц назад вовсю молился Бору, совсем не понравилась. Девушке даже пришлось напомнить им о своем титуле, чтобы убедить пойти с ней и Гаттаком. Как понял разведчик, кнесенка действительно имела солидный вес в иерархии подпольщиков и могла самостоятельно принимать решения. Ее подчиненные понимали, что Гаттак сейчас пользуется и тем положением, которое занимала кнесенка, и ее материнскими чувствами. И это им не нравилось, ох как не нравилось.

— Госпожа, — тихонько произнес Брод, отведя Маршу на пару метров в сторону, что, впрочем, не помешало Гаттаку подслушать их разговор, — мы не знаем этого высшего. Да, мы на войне, но принцип «враг моего врага — мой друг» не всегда работает так, как нам того хочется. Не лучше ли вернуться на базу, пока наши стазеры действуют? Там мы сможем организовать боевую группу и несколько диверсионных отрядов для отвлекающего маневра. Мы сможем вернуть Виоллу и без его вмешательства.

— Брод прав, — подключился к разговору второй боевик. — То, что нам было велено привести его на базу, еще ни о чем не говорит. Он может погубить всех нас.

— Ничего, что я тут и слышу вас? — возмутился Гаттак под издевательский хохот Бора в своей голове. Тот слышал все доводы и от души потешался над глупыми повстанцами. Парень поднялся на ноги, отнял свою руку от горячего лба Корры и подошел к Марше. Двое ее телохранителей встали перед ним стеной. — Пока вы будете организовывать свои группы, пока вернетесь с подмогой, девочку или запытают, или увезут в Бороград. И одному Бору известно, как ее будут использовать против нас.

— Нас? — зацепился за это слово Брод. — Приятель, никаких нас тут нет. Есть мы, а есть ты и твоя сучка. И нам до сих пор неизвестны мотивы начальства, из-за которых нам пришлось рисковать жизнями ради вас.

— Пусть так, но вы же не станете отрицать того, что в данном вопросе я более компетентен.

— В вопросе пыток маленьких детей? — вмешался в разговор Борис.

Кнесенка Марша на этих словах заметно вздрогнула и пристально посмотрела в глаза Гаттаку.

— Да, — смело ответил тот, — именно в этих вопросах. И если вам действительно дорога жизнь Виоллы, послушайте меня. У нас нет иного выхода, действовать нужно незамедлительно. Я знаю, где она сейчас, знаю, кто ее удерживает. И я знаю, как именно нужно действовать.

— И откуда такая осведомленность? — тихо спросила Марша.

И Гаттак решился на самый глупый поступок в своей жизни — он просто сказал правду.

— Я знаю, в чьих руках Виолла, потому что сам сдал ее врагу.

Глава 25

Прозрение

Нападения он ожидал. Собственно, он сам его и спровоцировал, иначе эти двое точно переубедили бы кнесенку. Гаттаку нужно было показать свою силу, убедить и Маршу, и ее боевиков в том, что он не простой учитель из Борограда.

Разведчику не составило особого труда дать отпор Броду, который на слова Гаттака о Виолле отреагировал почти мгновенно. Без какой-либо подготовки он выбросил свой кулак в лицо Гаттаку, но разведчик лишь слегка отклонился в сторону, одновременно с этим движением перехватывая руку противника и продергивая ее чуть дальше. Второй рукой он сделал незаметный пасс, надавливая своими стальными пальцами на болевую точку на плечевом суставе. Огромный боевик пролетел мимо Гаттака и замер в растерянности, а его рука повисла плетью и более не шевелилась. Простой, но действенный прием, даже здоровые лоси вроде Брода после такого не сразу кидаются в новую атаку. Поди-ка, повоюй одной рукой. Профессионал, разумеется, тут же выхватит левой рукой пистолет и нейтрализует противника, но, во-первых, рядом были дети, а во вторых, у Гаттака на такой случай был припасен еще один сюрприз. В общем, провоцируя драку, парень был уверен, что кровопролития не случится.

— Ах ты, тварь! — прорычал Борис, тоже бросаясь на Гаттака, но и его заученная «тройка» оказалась неэффективной. На сей раз разведчик просто пропустил все удары, используя метод уклонения. Разъяренный Борис, понимая, что по верткой цели попасть не получится, решил схватить парня в охапку — вероятно, он намеревался сбить противника с ног и уже в партере удавить, но и тут его ждала неудача. Гаттак ловко ушел от захвата, поменялся с противником местами и, воспользовавшись его инерцией, отбросил того в сторону, не забыв при этом поставить подножку. Борис потерял равновесие и рухнул под ноги Броду.

Первый телохранитель, пользуясь лишь здоровой рукой, помог товарищу подняться, и оба разъяренных боевика пошли на своего обидчика, решив задавить того массой. Но, сделав лишь шаг, они остановились. Когда и как Гаттак умудрился вытащить у боевиков их пистолеты, никто так и не понял. Мужчины замерли в нерешительности, глядя на собственное оружие в руках противника. Разведчик медленно опустил руки с пистолетами и сделал пару шагов назад.

— Безобразная сцена, — сказал он, поглядывая через своих противников на притихших за их спинами детей. — Мы теряем время, кнесенка, — спокойно добавил он, разрядив оба пистолета и протягивая их девушке.

— Кто ты такой? — в изумлении прошептала Марша, забирая пистолеты своих телохранителей.

— Я тот, кто должен был вас убить, — Гаттак обвел взглядом тоннель и добавил. — Вас всех.

— И почему же не убил?

— Потому что понял истину.

— Какую?

— Меня использовали. Так же, как используют и всех вас. Вывод? Вы мне не враги.

«Ты язык-то попридержи, человек, — посоветовал Бор в голове Гаттака. — Они-то, может, и не враги тебе, а вот ты для них теперь угроза. Если интересно, вероятность того, что она тебя сейчас пристрелит, составляет более сорока процентов. Взгляни на ее зрачки, пульсацию вен на шее, напряженную позу, изготовку к стрельбе… Она так сжимает рукояти пистолетов, что вот-вот решится. Прикидывает шансы не задеть детей. Ты крепко рискуешь, человек, хоть и занял верную позицию. Хорошо, хоть пистолеты догадался разрядить».

На мысленный комментарий Бора парень никак не отреагировал, ожидая развязки ситуации. Он чувствовал, что «богу» все труднее контролировать собственные мысли и воспоминания. Все время, пока они шли от школы, Гаттак посвятил попыткам разобраться в новой информации у себя в голове. Оцифрованный Бор попал к нему в мозг в виде набора файлов — никак иначе описать то, что Гаттак видел у себя в голове, было нельзя. Слишком уж смахивал процесс получения им информации на такие же процессы при работе с компьютерами в Борограде.

Информации, к слову, было много, очень много. Гораздо больше того, что способен запомнить нормальный человек. И вся она представляла собой хорошо организованную, разложенную по папочкам файловую систему. Вероятно, Гаттаку и жизни не хватило бы на то, чтобы разобраться во всей этой мешанине видеорядов, аудиозаписей, фотографий, мыслей, текста и так далее. Бор, естественно, сопротивлялся. По большей части, папки для Гаттака им были