– А у царя Соломона сорок жен, – возразила Ирция.

– Ну, царь Соломон достаточно любит женщин! – рассмеялась Хуррами. – Не существует таких почестей, которые оказались бы чрезмерными для царицы Савской! По крайней мере, не почести этого царя, куда ему!

Хуррами встретилась взглядом с Билкис. Та улыбнулась и поманила ее к себе:

– Ты весь день работала, обустраивая мои комнаты. Иди ко мне, присядь и отдохни. И расскажи, что ты успела узнать.

Кроме прочих достоинств, Хуррами могла похвастаться умением добывать разные сведения. Сплетни она собирала так же легко, как цветы в саду.

Хуррами села и пересказала все выдумки, которые успела услышать от дворцовых слуг и рабов. А также оскорбления и жалобы. «Досадно, хотя ожидаемо. После того, что мы повидали, добираясь сюда, это уже не удивляет». Савское царство следовало древним обычаям, шло по старой дороге, которой в мире пользовались все меньше и меньше.

Ирции стало грустно и тревожно от слов Хуррами. Царица бесстрастно слушала пересказ кривотолков, унижающих ее ум, порочащих ее манеру держаться и характер.

– Спасибо, Хуррами, – сказала наконец она, – и хватит уже делать удивленные глаза и качать головой, Ирция. Конечно, Израиль – это не Сава. Мы – венец всего мира. Разве мы можем ожидать, что другие царства сравнятся с нами?

«Бедные мои девочки. Они устали. Нужно отпустить их, пусть отдыхают». Она улыбнулась и поправила завиток, выбившийся из блестящих кос Хуррами. Но, прежде чем Билкис успела заговорить, Хуррами добавила:

– Это еще не все, госпожа моя. Царь Соломон приказал, чтобы в большом тронном зале – его называют ливанским лесом, столько там колонн из кедрового дерева, – так вот, он приказал, чтобы там, рядом с его троном, поставили еще один. Этот трон ждет его царственную гостью, несмотря на то что она женщина.

– Неужели? Это правда? – спросила Билкис.

Хороший знак. Во всяком случае, она считала эту новость добрым предзнаменованием. Сказать, что Соломон проявил невиданную широту ума, означало ничего не сказать. Цари очень редко могли похвастаться терпимостью. «Образчик всех человеческих добродетелей. Или хочет казаться таковым».

– Так значит, царь Соломон посадит царицу рядом с собой на троне как равную! В каком же наряде ей принять этот знак уважения?

Ирция и Хуррами радостно ухватились за этот вопрос, обсуждая преимущества каждого платья и покрывала царицы, каждой драгоценности и пояса, каждой диадемы и накидки.

– Золото, – сказала Хуррами, – ничего, кроме золота, для твоей одежды и украшений. Покрась золотой краской веки и ногти. И посыпь волосы золотым порошком. Своим сиянием ты затмишь полуденное солнце.

Но Ирцию этот лучезарный образ не впечатлил, она любила более яркие наряды.

– Тирский пурпур. Это лучший способ показать богатство. Золотая бахрома – да. Но еще – украшения. Самые лучшие драгоценности. И пояс феникса.

– Только не это! – Хуррами так резко отпрянула, словно Ирция бросила к ее ногам гадюку.

«Бедная моя Хуррами. Тяжело ей с таким тонким вкусом!» Впрочем, на этот раз с ее возражением следовало согласиться. Да, пояс феникса был древним. Да, это сокровище не имело цены. Но как часть облачения этот прославленный пояс восторга не вызывал. Он состоял из жемчужин, нанизанных бесчисленными ровными рядами и перемежавшихся золотыми вставками. Пояс мог бы считаться бесценным из-за одного только размера жемчужин – каждая величиной с вишню.

Но сокровищем пояс феникса являлся не из-за размера, а из-за цвета жемчуга – золотистого, как пламя, красноватого, как тлеющие угли костра. В савской легенде говорилось о том, что каждая жемчужина – это осколок яйца феникса, сказочной огненной птицы. Жемчужины цвета угасающего огня, собранные в пояс шириной в две ладони. Сто лет назад пряжку пояса – простую, в виде полумесяца – переделали. Теперь два феникса с золотыми телами и рубиновыми глазами тянули друг к другу лапы, и их переплетающиеся когти служили застежкой. С нее свисали две нитки жемчуга длиной с женскую руку. То были хвосты фениксов, один из белых жемчужин, другой из черных.

– Традиционная часть облачения, – сказала Ирция.

– Да этот пояс ужасен! – отрезала Хуррами. – И слишком тяжел. Эти придворные церемонии длятся часами. Ты сама хотела бы провести несколько часов в кандалах?

– А что может послужить лучшим доказательством богатства нашей царицы? – возразила Ирция. – Пояс феникса, а еще изумруды Царя-раба, а еще…

– И что может послужить лучшим доказательством плохого вкуса? – перебила Хуррами. – Она – царица Савская, царица Утра. А не глиняный идол в каком-то захудалом придорожном святилище! Тирский пурпур, пояс феникса, да еще изумруды – ты хочешь, чтобы царь Соломон подумал, будто наша царица напялила на себя все, что под руку попалось?

Глаза Ирции сверкнули гневом:

– Что ж, если бы она оделась по-твоему, он бы подумал, что она беднее придорожной попрошайки! Она ведь царица Савская, царица Утра, правительница Земли Пряностей. А ты хочешь, чтобы эти лохматые варвары подумали, будто она бедная и слабая?

Царица Савская рассмеялась, и обе служанки обернулись к ней. На лицах у них застыло одинаковое выражение – смесь огорчения и гнева.

– Тише, – сказала Билкис, – как всегда, вы обе правы и обе ошибаетесь.

– В каком наряде царица хотела бы появиться при дворе царя Соломона? – спросила Ирция. – Золото и пояс феникса?

– Царица не наденет этот ужасный пояс, – отрезала Хуррами.

«Сцепились, как кошки… Хоть меня и забавляет их перебранка, нельзя позволять им ссориться». Подавляя желание снова рассмеяться, Билкис лишь улыбнулась.

– И снова обе вы правы – и обе ошибаетесь.

Ей удалось их заинтриговать. Они смотрели на нее, пытаясь разгадать эту загадку. После долгого молчания Ирция умоляюще промолвила:

– Царица ведь наденет хоть что-то?

– Для этого случая – да.

Она улыбнулась Ирции – так легко было ее шокировать. Во взгляде Хуррами нарастало подозрение.

– Не надо испепелять меня глазами, Хуррами. Я веду свои дела и одеваюсь так, как нужно, а не так, как тебе нравится. А ты, Ирция, постарайся не забывать, что служишь царице. Ты ведь не давшая обет целомудрия девственница, уединившаяся в пещере. И хватит дуться – вы обе помогли мне принять решение. Теперь я точно знаю, в каком наряде предстану перед нашим хозяином.

Она взглянула на недоверчивых служанок и улыбнулась.

– Клянусь очами Аллат, что никто до конца своей жизни не забудет день, когда царица Савская впервые появилась при дворе царя Соломона.

Песнь Ваалит

Царица Савская могла с таким же успехом поселиться на луне – все равно никто не видел ни ее, ни ее диковинной свиты. Следовало придерживаться установленного порядка: царица должна была попросить принять ее, а царь – предложить свое гостеприимство. И до проведения этого строго установленного ритуала царица не выходила из своих покоев в Малом дворце. И мне впервые в жизни не оказали никаких поблажек.