был направлен против Японии. Но, как считают целый ряд историков (С. Л. Тихвинский, А. Д. Богатуров[310]), именно тогда начался резкий поворот азиатской политики США от опоры на дружественный «буферный» Китай к поиску новых военных союзников и партнеров в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Хотя в целом, по оценкам этих же историков, в первые послевоенные годы США и СССР делали ставку на сохранение статус-кво в этом стратегически важном регионе.

б) Корейская война (1950–1953 годы) и еe международные последствия

После окончания Второй мировой войны на территории Корейского полуострова, который давно являлся колониальным владением Японии, возникли советская и американская оккупационные зоны, границей которых стала 38-я параллель. Затем в августе-сентябре 1948 года на территории этих зон возникло два суверенных государства: Северная Корея (КНДР), где при активной поддержке советской стороны к власти пришли коммунисты во главе с Ким Ир Сеном, и Южная Корея (РК), где к власти при столь же активной поддержке вашингтонских «союзников» пришли проамериканские силы во главе с президентом Ли Сын Маном.

Понятно, что выработанная для Кореи «буферная формула стабильности» могла работать только при взаимопонимании ее главных гарантов, то есть СССР и США. Но при начавшейся деградации советско-американских отношений эта формула тут же дала резкий сбой и вызвала к жизни первый военный конфликт, который принято называть Корейской войной (1950–1953 годы). В современной западной историографии (Г. Киссинджер, Дж. Арнольд, П. Лоу, К. Блэр[311]) существует два основных подхода в интерпретации главных причин начала Корейской войны. Первый из них основан на презумпции существования либо трехстороннего (СССР — КНР — КНДР), либо двустороннего (КНДР — КНР) коммунистического заговора против США. А второй возлагает основную вину за возникновение войны на американских «либералов», в частности госсекретаря Дина Ачесона и генерала армии Дугласа Макартура, ставших основными разработчиками провальной концепции «тихоокеанского периметра безопасности США», вне которого оказался Корейский полуостров.

В современной российской, западной и китайской историографии (А. В. Торкунов, А. А. Волохова, А. В. Воронцов, Ш. Жихуа, К. Уэзерсби[312]) на базе многих архивных документов удалось установить, что советское политическое руководство было в курсе планов Ким Ир Сена начать войну с южным соседом. Более того, советское военное руководство в лице Главкома войск Дальнего Востока маршала Советского Союза Р. Я. Малиновского и командующего Дальневосточным военным округом генерал-полковника Н. И. Крылова принимало посильное участие в разработке почти всех планов возможных военных операций, однако установить причастность самого И. В. Сталина к непосредственной разработке этих планов до сих пор не удалось.

Между тем незадолго до начала Корейской войны главным военным советником в Пхеньяне был назначен очень опытный военспец, командир 1-го стрелкового корпуса генерал-лейтенант Николай Алексеевич Васильев, координировавший свою деятельность с советским послом в Пхеньяне Терентием Фомичом Штыковым. И это совсем не случайно, поскольку глава советской дипломатической миссии был отнюдь не кадровым дипломатом, а старым и проверенным партийным работником, близким соратником самого А. А. Жданова, который в годы войны, дослужившись до целого генерал-полковника, поочередно занимал должности члена Военного совета Ленинградского, Волховского, Карельского и 1-го Дальневосточного фронтов. При этом, как верно подметили ряд российских ученых (А. А. Волохова, А. Н. Сулимин[313]), если внимательно проанализировать секретную переписку Т. Ф. Штыкова с И. В. Сталиным, то станет совершенно очевидным, что именно он был реальным связующим звеном между высшим советским руководством и аппаратом советских советников в Северной Корее.

Главная цель советских военных советников, численность которых составляла порядка 120–160 военспецов, заключалась в помощи командующим, командирам и штабам соединений и частей Корейской Народной Армии (КНА) в планировании и проведении операций фронтового и армейского масштаба. Именно на их плечах лежала большая доля ответственности за успех или провал всех военных операций, поскольку именно от опыта этих людей, большинство из которых прошли горнило Великой Отечественной войны, зависела стратегическая победа над противником. Поэтому вполне естественно, что любая ошибка советских советников подвергалась жесткой критике и сразу пресекалась на самом верху. Так, в связи с неудачами северокорейских войск в сентябре 1950 года И. В. Сталин, который в шифрограммах значился под «китайским» псевдонимом Фын Си, сразу же направил Т. Ф. Штыкову разгромную шифровку, в которой советские военспецы были прямо и довольно жестко обвинены в «стратегической малограмотности», «отсутствии стратегического опыта», «слепоте в деле разведки» и других грехах. С такой же издевкой он писал и о том, что «нашим военным советникам, имеющим за своими плечами опыт Великой Отечественной войны, должно быть известно, что такое неграмотное использование танков», то есть без предварительной артподготовки, «приводит лишь к потерям». Через день аналогичную шифровку И. В. Сталин направил не только Т. Ф. Штыкову, но и представителю Генерального штаба в Северной Корее генералу армии Матвею Васильевичу Захарову, который, собственно, как заместитель начальника Генштаба и начальник ГРУ отвечал за планирование и проведение всех военных операций. Причем, как считает тот же А. Н. Сулимин, надо отдать должное глубине анализа и силе предвидения И. В. Сталина, который предельно четко сформулировал главные военно-политические задачи КНДР и нацелил советнический аппарат на их успешную реализацию[314]. Именно он требовал «без промедления мобилизовать все силы и не допустить перехода противником 38-й параллели, а, следовательно, и быть готовым к борьбе с противником и севернее 38-параллели», прямо указал на необходимость «скорейшего вывода на север боеспособных частей КНА», а также на организацию массового партизанского движения на юге страны.

По мнению многих российских, прежде всего военных, историков (А. В. Алексеев[315]), Корейская война довольно четко распадается на четыре основных этапа: Первый этап (25 июня — 14 сентября 1950 года), который ознаменовался наступлением частей и соединений КНА, сумевших дойти до реки Нактонган и блокировать войска противника на плацдарме в районе города Пусан; Второй этап (15 сентября — 24 октября 1950 года), во время которого многонациональные американо-ооновские силы перешли в контрнаступление и вошли в южные районы КНДР; Третий этап (25 октября 1950 года — 9 июля 1951 года), который ознаменовался вступлением в военный конфликт китайских «добровольцев», что вскоре привело к отступлению американо-ооновских войск и стабилизации линии боевых действий в районах, прилегающих к 38-й параллели; Четвертый этап (10 июля 1951 года — 27 июля 1953 года), во время которого активные боевые действия перетекали в тяжелый переговорный процесс, и наоборот.

Ранним утром 25 июня 1950 года северокорейские войска под командованием Ким Му Чжона перешли демаркационную линию и с боями стали быстро продвигаться в направлении Сеула. В тот же день Совет