Предложение Щуся поддержали Марченко и Дерменжи, но Махно заметил с сарказмом:

— Чередняк тоже с ними одно дело делал. Вот Белаш поедет насчёт его, заодно и потолкует за патроны с Антоновым-Овсеенко.

Вблизи дома, где заседал штаб, грохнул взрыв, другой, третий. Задребезжали в окнах стёкла.

— Кажется, нас засекли, — сказал Махно. — Хлопцы, живо по полкам. Все гуртом наваливаемся на Гуляйполе. Феодосий, правься на Успеновку, будто бы им в обход.

Белые, оттягиваясь в сторону Макеевки, решили напоследок устроить повстанцам «баню», используя в основном артиллерию.

Махно приказал всем немедленно оставить деревню и держать направление на Гуляйполе.

— Тут всего-то 39 километров, проскочим мигом.

Теперь снаряды летели, свистя над головами наступающих махновцев, не нанося им никакого вреда, разрываясь далеко позади цепей. Не остановила повстанцев и ночь, наоборот, она давала им возможность приблизиться к противнику и навязать штыковой бой.

То там, то здесь по степи разносилось громогласное «Ура-а-а». А удар Щуся во фланг отходившим белым если и не вызвал паники, то заставил их поторапливаться.

Столь лёгкая победа повстанцев объяснялась не силой штыков и громогласным «ура», а всего лишь передислокацией белых в сторону Юзовки. Это понимали Махно и Белаш, но для гуляйпольцев махновцы всё равно явились освободителями. Женщины искренне радовались им, обнимали, целовали, плакали:

— Милые хлопцы... як же мы по вас наскучались.

И «хлопцы» чувствовали себя победителями. Ещё бы, не имея патронов, одолеть врага, небось загордишься.

Так закончился «жаркий» месяц январь 1919 года для махновцев и их «Свободной территории».

Льву Голику прибавилось работы. За недолгое пребывание белых в Гуляйполе вполне проявились их тайные и явные сторонники, спешившие выслужиться перед новой властью тем, что выдавали контрразведке повстанцев, не ушедших в отступление. Кто по болезни — свирепствовал вечный спутник войны тиф, кто по ранению или по нежеланию покинуть родственников.

Все они были повешены без всяких скидок на болезнь или многодетность.

Когда после освобождения Гуляйполя казнённых снимали со столбов для предания земле. Голик по каждому интересовался:

— Кто его выдал? — и записывал доносчика замусоленным карандашом в свою тетрадь. Никто из доносчиков не миновал левкиного подвала, пыток и сабли. А трупы их отвозили за село, на скотомогильник, и выбрасывали на съеденье одичавшим собакам и зажиревшим за войну воронам. Голик гордился своей работой и под пьяную руку хвастался: — Я тружусь для будущего. Теперь если отступим, то в Гуляйполе ни одна подлюка не тявкнет. Всех повыведу. — И хотя Голик «выводил подлюк», его и честные многие побаивались: кат.

В начале февраля вернулся из Харькова Белаш, прибыл на подаренном главнокомандующем бронепоезде «Спартак». Махно радовался такому приобретению, как ребёнок, облазил все башни, хватал ручки пулемётов, прицеливался, крутил рукоятки у пушек. Приехал с Белашом и злополучный Чередняк, освобождённый из-под ареста по личной просьбе батьки Махно. Это льстило Нестору: с ним считаются. Он тут же сказал Чередняку:

— Будешь у меня полком командовать.

— Спасибо за назначение, Нестор Иванович.

— У нас командиров не назначают, товарищ Чередняк, у нас выбирают. Но я за тебя поручусь и хлопцы выберут. Настоящие анархисты у меня в цене.

Привёз Белаш и анархистскую литературу, и не успел Махно открыть первую брошюру, как начальник штаба расстелил перед ним газету «Известия»:

— Вот прочти то, что я отчеркнул карандашом. Это про нас.

Нестор по привычке стал читать вслух, тем более что тут были все адъютанты и Марченко:

— ...Гнездом скрытого революционного брожения в дни реакции Скоропадского было Гуляйполе. Здесь с июля 1918 года начала действовать маленькая группа революционеров под начальством батьки Махно. В состав её входили левые социалисты-революционеры, анархисты, но главной силой в них, конечно, были коммунисты...

— Чего, чего? — вытаращил глаза Марченко. — Какие коммунисты?

— Что? Так и насписано? — возмутился Лепетченко.

— Так напечатано, Саша, — ответил Махно. — Вроде и похвалили в центральной газете и тут же всё приписали коммунистам. Группа маленькая, но «главной силой» были коммунисты. Хэх! Которыми там и не пахло. А ты что думаешь, Виктор Фёдорович, к чему эта брехня?

— Я полагаю, показать, что и большевики у нас «пахали», но в подтексте тебе намёк записаться в большевики.

— Ну уж дудки. Этого не дождутся. Но какие наглецы. А? Вот и верь теперь советским газетам.

— Ты посмотри, Нестор Иванович, вот брошюрку Карелина. Мне кажется, её надо по всем полкам и ротам распространить.

— А ты сколько привёз?

— Около тысячи экземпляров. Карелин популярно разоблачает роль государства с анархистских позиций.

— Так. Это уже видно по названию, — сказал Махно, беря в руки брошюрку. — «Государство и анархисты», ну-ка заглянем. Так. Ого. Слышь-ка! «Государство — это шайка разбойников на работе», — Нестор расхохотался. — И впрямь очень доходчиво. «Свобода и государство несовместимы... Свобода мыслима только в безвластном обществе...» А что, Виктор Фёдорович, ты прав, такая брошюра должна быть в каждом взводе и в каждом эскадроне. И поскольку много бойцов неграмотных, надо посоветовать командирам читать её вслух. А то ведь многие об анархизме не имеют представления. А тут я вижу есть ссылки на Кропоткина и даже на Толстого. Доживи Лев Николаевич до наших дней, он наверняка бы стал анархистом.

— То, что пишут «Известия» о нас, это пустяки, — сказал Белаш. — Ты помнишь Манифест рабоче-крестьянского правительства Украины от 29 ноября прошлого года?

— Помню, конечно.

— Там шестой пункт гласил: «Все земли помещиков, со всем живым и мёртвым инвентарём должны быть немедленно отобраны у них и безвозмездно переданы крестьянам». Так?

— Так.

— И подписали тот манифест товарищи Пятаков, Ворошилов, Сергеев, Аверин и Затонский. Прошло всего два месяца, 28 января 1919 правительство возглавил Христиан Раковский и первым долгом выдал на гора Декрет, по которому все крупные хозяйства закрепляются за государством, а все ранее самовольно захваченные земли, заметь, «самовольно захваченные», и инвентарь отбираются уземотделами и поступают в распоряжение государства же, и на этих землях будут организовываться советские хозяйства, то бишь совхозы.

— Это что? Действительно так?

— На вот, читай и Манифест тот, и Декрет нынешний.

Махно прочёл вслух оба документа, выматерился:

— Они что там, белены объелись?