Допила кофе и сидела в гостиной, думая о Кирилле. Он, безусловно, мерзавец. Сделал из меня круглую дуру. Вот почему он так довольно ухмылялся, когда я сидела рядом и разговаривала с ним. Каков подлец!

- Мам, я уже поел. Ты обещала все рассказать, - Егор с размаху плюхнулся на диван.

- Нечего особо рассказывать.

- Ты обещала. Что случилось в больнице?

- Ладно, слушай. Твой отец хотел развестись с женой.

- Почему?

- Они разные люди. Жена за это хотела много денег. А ему было жалко. Он жмот.

- Да? Ты же говорила, что не знаешь его.

- Пусть не жмот. Но денег он ей давать не хотел. Поэтому прикинулся больным на всю голову.

Егор непонимающе смотрел на меня. И как объяснить сыну, что мне совсем не хочется говорить о его отце? Мне безумно сложно быть объективной.

- Твой папаша сделал вид, что попал в аварию. Он предполагал, что жена захочет его убить. И не ошибся. Сегодня его едва не убили.

- И ты защищала его? – в глазах Егора горел восторг. – Ты самая смелая на свете!

- Примерно то же самое сказал твой отец, - заметила я.

- Так это же правда! Ты – лучшая, - он обнял меня.

- Теперь, когда все живы и здоровы можно немного отдохнуть, - я потрогала шишку на лбу.

- Болит? – участливо поинтересовался Егор. – Надо лед приложить. Помнишь, ты мне так делала, когда я с Яном подрался. Очень помогло. Я сейчас принесу.

- Спасибо, не надо, - я прижала Егора к себе. – Ты очень добрый. Но у меня ничего не болит.

«Кроме сердца,» - хотелось добавить мне.

Раздался звук гонга. Кого это принесло? Кирилл притащился с извинениями?

Я почти угадала. Анна Матвеевна внесла в гостиную букет из розовых лилий. Помнит, гад, что мне они понравились.

- От господина Суровцева, - торжественно объявила она.

- Выбросите их, пожалуйста, - попросила я.

- Не надо, мам! Букет красивый, - запротестовал сын.

- Выбросите, - повторила я. – Мне от твоего отца ничего не надо.

- От его отца? – Анна Матвеевна едва не выронила букет.

- Да. Суровцев – отец Егора, - выдохнула я. – Сегодня просто день откровений. И меня все достали! Все! Букет в мусорку, - скомандовала я. - Егор, иди делай уроки. Немедленно!

Сын от греха подальше побежал к себе.

- Мама, а букет не выбрасывай, - крикнул он с верхней ступени и шмыгнул в темный коридор.

- Анна Матвеевна, принесите мне коньяк. Нет, лучше водку.

Я сидела на диване совершенно разбитая. Стопка водки не помогла. Соленый огурец тоже. Мне хотелось встретиться с Кириллом и долго бить его треклятым букетом по наглой физиономии. Так, чтобы понял - я его терпеть не могу!

Немного успокоилась и пошла на кухню, отнести стопку и тарелку.

Анна Матвеевна колдовала над скворчащей сковородой.

В кухне пахло жареной картошкой и сладким ароматом лилий. Букет стоял на окне в ведерке для льда.

- Я просила его выбросить, - строго напомнила Анне Матвеевне.

- Считайте, что выкинула. Я унесу его домой.

Звякнула СМСка.

«Прости». Хотела удалить, и только тут заметила, что СМСка пришла от «Гада» и на мой второй номер. Его я сохранила в надежде когда-нибудь наладить отношения с мамой и сестрой. Но они так и не звонили мне.

Надо же, Суровцев тоже сохранил свой старый номер. Видимо, в память о многочисленных сексуальных победах дикой юности. Я, очевидно, числюсь у него как «Умная блондинка». Или «Прекрасная Елена». Так он любил называть меня.

«Да пошел ты…» ответила ему. И снова мои пальцы в нерешительности зависли над экраном смартфона. Надо заблокировать мерзавца. Помедлила мгновение и поняла, что не могу это сделать. Или не хочу…

Достала из холодильника формочку со льдом, приложила ко лбу. Анна Матвеевна отобрала ее, завернула в полотенце, вернула мне:

- Не переживайте, все наладиться.

- Мне бы ваш оптимизм, - усмехнулась в ответ.

- Я отнесла цепочку в вашу комнату. Положила на туалетный столик.

- Можете ее тоже забрать себе.

- Нет, спасибо. Похоже, это подарок Суровцева?

- Да, его.

- Вам же нравится Суровцев. Так зачем мучить себя и его? Тем более, что он отец Егора.

- Вы ничего не знаете.

- Не знаю, - кивнула она. - Но вижу, что вы к нему неравнодушны.

- Это так заметно? – удивилась я.

- Очень, - заверила меня Анна Матвеевна.

- Суровцев - редкий негодяй.

- Может быть. Но мы всегда выбираем не тех мужчин, - вздохнула домработница. – Значит, надо переделать их под себя.

- У вас это получилось?

- Нет. Мы с мужем давно развелись.

- Хороший же вы мне дали совет, - рассмеялась я.

- У меня не получилось. Так может у вас получится?

Спорить с железной логикой Анны Матвеевны не мог даже Анатолий. Куда уж мне!

Накинула на плечи пальто и вышла во двор проветриться. В голове все перемешалось. К тому же, она до сих пор гудела от удара вазой. Анжелка влепила мне от души. Я легко отделалась.

А медсестре повезло меньше. Надеюсь, с ней все будет хорошо. Завтра навещу ее.

Села на скамейку. На дереве громко чирикали воробьи, дрались, клевали друг друга. Им-то чего не хватает?

Солнце слепило глаза, я жмурилась, как довольная кошка. Или недовольная…

Я хотела уехать отсюда. Но сейчас поняла: тут мой дом. Я люблю этот город, несмотря ни на что. И Егор уезжать не хочет. Так зачем бежать, куда, от чего?

Воробьи спустились на землю и продолжили потасовку. Васька вырос, как из-под земли, и разогнал шумную стаю. Кот редко заходит в дом. Только зимой, и то, если очень холодно. Ему нравится ощущать себя диким зверем.

Васька прыгнул на скамейку, утробно заурчал и начал бодать меня большой головой. Я почесала кота за ухом, и он упал на спину от удовольствия. Потрепала его белую грудку, погладила упитанный живот.

В Василия равные уши и вся морда в шрамах. Очень боевой и задиристый кот. Весна, его тянет на подвиги.

Коту надоели мои ласки, он соскочил на землю и гордо ушел за угол дома.

Вот и мужики такие же. Сами не знают, что им надо.

Достала из кармана пальто визитку и позвонила следователю.

- Я готова завтра дать показания.

- Отлично. Жду вас утром. В десять устроит?