Хотя на протяжении всего инспекционного обхода мы находились в виду вражеских позиций, в тот день турки не произвели ни единого выстрела в сторону моей группы, что свидетельствует о том, что у них было больше здравых идей относительно контроля за расходованием боеприпасов, чем у наших местных войск.

По возвращении в город я, согласно предварительной договоренности, встретился с диктаторами и провел с ними много времени, обсуждая сложившуюся ситуацию. Они выразили мне свое глубокое разочарование по поводу небольшого количества войск, которые мы послали, на что я ответил, что с самого начала говорил, что не могу поручиться за их численность. Также я посетил главнокомандующего, генерала Докучаева, его начальника штаба, полковника Аветисова (армянина), и его генерал-адъютанта, полковника фон дер Флесса. Я пригласил их на официальный прием на борту «Крюгера», где мы обменялись множеством вежливых речей и обсудили некоторые проблемы, связанные с обороной Баку. Генерал Докучаев был не порождением революции, а настоящим русским генералом, который первоначально находился с войсками, сражавшимися в окрестностях Трапезунда. Он оказался исключительно утонченным и приятным джентльменом, но его характер не годился для должности главноко мандующего революционной армией, для которой, надо признать, профессионализм является редким качеством. Только сильная личность могла эффективно командовать недисциплинированными войсками, не подчиняющимися никаким законам, правилам или взысканиям.

Его начальник Генерального штаба, полковник Аветисов, также был кадровым офицером старой русской армии и отличным типом армянского солдата. Он обладал яркой индивидуальностью и был совершенно бесстрашен в своих речах по отношению к революционерам. Но он был нездоров, и я думаю, это мешало его работе. В конце концов он отправился помогать людям в Ленкорани, а его место занял полковник Стоукс.

Полковник фон дер Флесс, тоже русский кадровый офицер, молодой для своего звания, оказался одним из тех немногих встреченных нами в Баку людей, которые имели понятие о том, что такое рабочий день.

На следующий день, 19 августа, я продолжил инспекцию фронта, а позже в тот же день встретился с десятью членами Армянского национального совета, среди которых были замечательные люди, обладающие выдающимися способностями. Я также выразил свое почтение военному министру генералу Багратуни (армянину), который остался инвалидом из-за ампутации левой ноги, но произвел на меня самое благоприятное впечатление. Также имели место бесконечные официальные визиты, на которые следовало ответить, подробности которых нет необходимости описывать.

Пятеро диктаторов оказались самыми интересными из наших знакомых; сообразительные и горячие и в среднем не старше тридцати. Тремя сотрудниками являлись: Лемлин, бывший морской офицер, Ярмаков, тоже морской офицер, и Садовский, человек из народа. Из этих троих Лемлин был самым обаятельным, Садовский самым способным, а Ярмаков самой сильной личностью. Идея о пяти диктаторах показалась мне абсурдной, и я предложил им выбрать одного из них в качестве единственного диктатора, но все пятеро единодушно заявили, что они недостаточно хороши, чтобы управлять всем в одиночку. На самом деле Ярмаков был достаточно сильным человеком, но неуравновешенным, упрямым и совершенно не способным управлять государственным кораблем. Во время нашего пребывания в Баку он все время в чем-то нас подозревал и на каждом шагу вставлял нам палки в колеса.

Естественно, коммодору Норрису не терпелось приступить к вооружению торговых пароходов, но это был очень деликатный вопрос. Для начала я попросил шесть судов и привел следующие причины, по которым они мне понадобились:

1. Бакинский флот имел орудия большого калибра, но не имел возможности пополнить свой скудный запас боеприпасов. Когда он у них закончится, пушки и корабли окажутся бесполезными.

2. Даже пока у русских хватает боеприпасов, наши корабли станут отличным подкреплением боевой мощи. Объединенные флоты могли действовать против железной дороги, которая проходила недалеко от побережья южнее Баку и которую турки использовали для доставки боеприпасов и снаряжения.

3. При моих постоянных перемещениях войск между Энзели и Баку было небезопасно подвергать риску нападения большевистского корабля из Астрахани один из моих транспортов. Поэтому для защиты мне требовались собственные вооруженные суда.

Вышеизложенные пункты являлись главными аргументами в пользу моего предложения, хотя имелись и другие.

Флот и диктаторы с самого начала категорически выступали против моего предложения, и только с большим трудом мы смогли заполучить два корабля — «Венлур» и «Игнатий». Их вооружение так и не удалось завершить, когда мы были вынуждены эвакуироваться из Баку, но эти и другие корабли, которые ушли с нами, в конечном счете вооружили, и с тех пор они принимали участие в стычках с большевистскими судами.

Бакинский флот предчувствовал, что, как только мы получим вооруженные суда, его значимость упадет до нуля, и он, естественно, крайне решительно противился моему предложению. А поскольку флот контролировал правительство, то можно понять, каких трудов стоило нам в конце концов добиться от последнего крайне неохотного согласия. Каспийские моряки чрезвычайно восхищались нашими военными моряками, но им не хотелось, чтобы они вступили в соперничество с Каспийским флотом за господство на море.

Ответом диктаторов на мои аргументы стало следующее:

1. Было бы лучше, если бы они взяли наши орудия и установили их на свои канонерские лодки, таким образом избавив нас от всех хлопот.

2. Вопрос о том, чтобы наши вооруженные корабли помогали существующему флоту в его общих обязанностях, был оставлен без внимания.

3. Они бы с радостью сопровождали наши транспорты (хотя у них не было свободных кораблей для этой цели).

Разумеется, всю оппозицию возглавлял Ярмаков, который так и не сдался, оставшись один в несогласном меньшинстве, даже когда разрешение было наконец дано.

Очевидно, что ситуация в Баку сложилась настолько плохая, насколько это только возможно, и не вызывало сомнения, что в лучшем случае мы могли надеяться лишь на пассивную оборону, которая в конечном счете повлечет за собой поражение. Мы уже приступили к работе по реорганизации и подготовке местных подразделений, но пройдет много времени, прежде чем их можно будет считать мобильными. Если бы они засели в своих окопах и стойко сопротивлялись, то мы были бы им крайне благодарны, поступи они так (а они этого не сделали). Но спасти Баку могли только мобильные войска, которые должны были оставить окопы и атаковать противника на его позициях. Единственным реальным планом обороны Баку стал бы захват и удержание занятых турками высот к западу от наших позиций. А раз со стороны местных войск не имелось возможности продвинуться вперед, то падение Баку оставалось лишь вопросом времени. Тем не менее, даже с уверенностью в предстоящем падении, каждый день, на который мы могли задержать наступление врага, был полезен для дела, и могли возникнуть новые факторы, которые качнули бы чашу весов в нашу пользу.