10 августа начинаются роды: на три месяца раньше срока. «Между девятью и десятью часами у нее родился мальчик. Ребенок заплакал. Это было ее последней радостью на земле, настоящее чудо, благословение Неба, — вспоминает Ольга Николаевна. — В этот момент меня впустили к ней. «Оли, — выдохнула она, в то время как я нежно поцеловала ее руку. — Я — мать!» Затем она склонила лицо, которое было белое, как ее подушки, и сейчас же заснула. Лютеранский пастор крестил ее маленького под именем Фриц Вильгельм Николай. Он жил до обеда. Адини спала спокойно, как ребенок. В четыре часа пополудни она перешла в иную жизнь.

Вечером она уже лежала, утопая в море цветов, с ребенком в руках, в часовне Александровского дворца. Я посыпала на ее грудь лепестки розы, которую принесла ей за день до того с куста, росшего под ее окном. Священники и дьяконы, которые служили у гроба, не могли петь и служить от душивших их рыданий. Ночью ее перевезли в Петропавловскую крепость; Фриц, Папа и все братья сопровождали гроб верхом».

* * *

Александру похоронили в Петропавловском соборе. О том, как в Царском Селе почтили ее память, рассказывают воспоминания фрейлины Марии Фредерикс.

«Александра Николаевна скончалась в Царскосельском Александровском дворце, в большом угловом кабинете императрицы. Место, на котором стояла кровать страждущей дочери, впоследствии было отделено от кабинета, и на нем устроена молельня в ее память. Наш известный художник Брюлов написал поясной образ, натуральной величины, где чудное лицо Александры Николаевны изображено в лике св. мученицы царицы Александры, восходящей на небо. Образ этот поставлен по средней стене, а по боковым стенам висят киоты со всеми принадлежавшими покойнице иконами.

Императрица не занимала больше этот кабинет. Она не в силах была жить в комнате, напоминавшей понесенную ею утрату. Поэтому распределение покоев ее величества было совсем переиначено, и в Александровском дворце больше никогда не давалось, при жизни Николая Павловича и Александры Федоровны, ни балов и никаких празднеств. Их величества не хотели, чтобы веселились в залах, через которые проносились останки их возлюбленной дочери, отшедшей преждевременно в вечность. В одной из зал был поставлен походный иконостас, и там стояло несколько дней тело покойной великой княгини до перенесения его в Петропавловскую крепость.

Во время своей болезни Александра Николаевна задумала устроить сюрприз своим родителям и приказала построить на одном из островков в Царскосельском парке, на котором она часто проводила время со своей матерью, небольшой сельский деревянный домик. Но сюрприз этот был готов уже после ее кончины. Там поставлен монумент в ее память. Ее статуя во весь рост, держащая на руках младенца, стоит на облаках и собирается улететь. Статуя эта исполнена из белого мрамора художником Витали. В домике висит небольшой акварельный портрет великой княгини, с подписью слов, сказанных ею:,Je sais gue le plus grand plaisir de papa cest den faire a mamman!» («Я знаю, что самое большое удовольствие папа состоит в том, чтобы делать удовольствие мама!»). Она все это устраивала в память себя для матери, в мысли, что она оставит родительский дом и отечество, чтобы следовать за мужем! На пруду, окружающем этот островок, плавают черные лебеди. Грустное место!»

Память немного подвела фрейлину. Павильон в виде сельской хижины на острове действительно был построен по рисунку Анны Николаевны. Но ее статуя работы Витали стояла не в нем, а в мраморной открытой часовенке, площадка перед которой была по четырем углам украшена урнами из темного сионита. На фронтоне часовенки надпись: «Господи, да будет воля Твоя».

Внутри часовенки находился созданный Веклером мозаичный образ святой царицы Александры, на одной боковой стене выписаны заповеди блаженства, на другой — слова Спасителя: «Приидите ко мне все труждающиеся и обременении и Азъ упокою вы» и «Возьмите иго Мое на себе и научитеся от Мене яко кротокъ есмь и смиренъ сердцемъ и обрящете покой душамъ вашимъ; иго бо Мое благо и бремя Мое легко есть». Урны черного сионита и скульптуру перенесли в фонды музея еще в 1920-х годах, мемориальная сень обветшала, и ее разобрали в 1960-е годы.

Другой памятник — скамью с бюстом Александры Николаевны — установили в Петергофе неподалеку от дворца Коттедж, где дети императора часто проводили летние дни. Он тоже был утрачен в XX веке, но в XXI его восстановили. Память о принцессе увековечили также тем, что в Петербурге в 1848 году открыли детский приют ее имени и Александрийскую женскую клинику.

Александр Николаевич — один из немногих наследников престола в Российской империи, наступление царствования которого, как казалось всем, должно произойти естественно и без каких бы то ни было проблем. Его с детства готовили к этой роли, его воспитатели — Василий Андреевич Жуковский и Карл Карлович Мердер — нашли учителей, которые дали цесаревичу всестороннее образование. Отец рано начал вовлекать сына в управление государством: цесаревич был членом Сената, Святейшего синода, Государственного совета и Комитета Министров, еще при жизни Николая принимал участие в работе Секретных комитетов по крестьянскому делу, возглавлял военно-учебные заведения.

Александр II

Но были и другие уроки. Когда в 1835 году Николай со всей семьей поехал в Польшу давать смотр войскам, он оставил наследника в Петербурге и отдал ему свое завещание. Николай опасался нового мятежа поляков, но все обошлось. И тем не менее, вернувшись, он не уничтожил завещание, а дал сыну его прочитать. В этом документе Николай советовал в случае, если при коронации Александра вспыхнет бунт, как это было в 1825 году, новый император не должен теряться и бояться жестокости, а подавить восстание как можно быстрее и ценой немногих жертв спасти страну. Николай тогда не мог и предположить, что после его смерти сыну действительно придется очень тяжело, но это будет вызвано не очередным заговором дворянства, а действиями самого Николая.

Мария Александровна

Когда цесаревичу исполнилось двадцать лет, он вместе с Жуковским отправился в длительное путешествие сначала по Европейской части России, затем по Уралу и Сибири. В следующем году он поехал за границу, где знакомился с государственным устройством европейских монархий, культурой, законодательством, а еще… с юными принцессами на выданье. В Дармштадте он влюбился в одну из них: в юную и застенчивую Максимилиану Вильгельмину Августу Софию Марию Дармштадтскую, единственную дочь правящего герцога. В следующем году состоялась их помолвка, а 16 (28) апреля 1841 года — свадьба. Хотя Мария Александровна (как стали звать принцессу в России) была отнюдь не первой любовью цесаревича, но, по-видимому, начало их семейной жизни было счастливым.