Перлмуттер отложил книгу и взялся за заметку из «Таймс». Рецензент отозвался о книге сдержанно, зато поразившую его историю «русалочки» пересказал весьма подробно. Перлмуттер предположил, что кто-то из вездесущих сотрудников «Ллойда» наткнулся на упоминание о «Звезде Одессы» и приложил статью к страховому делу.

История русского капитана так потрясла Перлмуттера, что он даже забыл про еду, но теперь быстро наверстал упущенное, разом намазав на крекер паштета долларов на двадцать. Историк подошел к окну и, смакуя землистый аромат трюфелей, окончательно вернулся к реальности. Заинтересовавшись лордом Додсоном, Перлмуттер перечитал письмо Босворт. Интересно, почему его наследники изъяли архив из библиотеки?

Сент-Джулиан казался неуклюжим, однако привык действовать быстро. Он снял трубку, поговорил с парой лондонских знакомых и вскоре выяснил, что внук лорда Додсона — тоже лорд — живет в Котсуолде. Один из приятелей раздобыл и телефон — при условии, что его имя останется тайной, не то обедать Перлмуттеру до скончания дней в «Бургеркинге».

Он набрал номер и представился.

— Да, я лорд Додсон. Говорите, вы занимаетесь историей мореплавания? — чуть удивленно переспросил его собеседник с резковатым выговором британского аристократа.

— В поисках информации о судне «Звезда Одессы» я наткнулся на упоминание о мемуарах вашего отца. В библиотеке мне сказали, что эти материалы изъяты по требованию семьи, и я хотел поинтересоваться, не планируете ли вы все же вернуть их Гилдхоллу?

Повисла пауза, а потом Додсон ответил:

— Ни за что! Видите ли, мистер Перлман, часть записей — весьма личного свойства. — Его голос звучал взволнованно.

— С вашего позволения, лорд Додсон, моя фамилия Перлмуттер. Неужели исторические материалы никак нельзя отделить от личных?

— Извините, мистер Перлмуттер, — Додсон взял себя в руки, — дело в том, что все записи тесно взаимосвязаны. От этих мемуаров не будет никакой пользы — одни неприятности.

— Простите мою настойчивость, но, насколько мне известно, ваш дед завещал библиотеке все свои архивы без исключения.

— Верно, однако следует иметь в виду, что он был человеком исключительной честности. — Спохватившись — эта фраза ставит его самого в двусмысленное положение, — лорд Додсон добавил: — То есть отличался особой наивностью.

— Наивность не помешала занять важный пост в Министерстве иностранных дел.

Додсон нервно усмехнулся.

— В настойчивости американцам не откажешь. Вот что, мистер Перлмуттер, я не хочу показаться невежливым, но разговор закончен. Спасибо за звонок. Всего хорошего.

В трубке раздался длинный гудок. Перлмуттер недоуменно покачал головой. Странно. С чего бы старику так переживать из-за вполне безобидного вопроса? Что за старинная тайна до сих пор тревожит Додсона?

Он набрал номер Остина. Пусть Курт сам разбирается, отчего затонувшая восемьдесят лет назад «Звезда Одессы» не дает покоя английскому лорду.

Москва.

Клуб находился возле парка Горького, в узком переулке, где когда-то была ночлежка для забулдыг — они спали на крышках от мусорных баков, не обращая внимания на полчища крыс. Теперь вместо алкоголиков здесь собиралась молодежь, похожая на пришельцев из космоса. Над неприметной синей дверью горел одинокий фонарь. Каждый вечер у нее толпились люди, мечтавшие попасть в самый модный клуб Москвы. Настолько модный, что у него и названия-то не было.

Предприимчивый молодой владелец додумался скармливать московским нуворишам самые безвкусные образчики западной поп-культуры. Заведение было организовано по образу нью-йоркского клуба «54», который когда-то прогремел на весь свет, а затем пошел ко дну, не выдержав расцвета наркоторговли.

Клуб располагался в просторном подвале — раньше здесь была швейная мастерская, где за копеечную зарплату какие-то бедолаги в поте лица строчили поддельные «американские» джинсы. Теперь же публике предлагали грохочущее диско, стробоскопы и широкий выбор синтетических наркотиков — их поставляла русская мафия, прибравшая клуб к рукам, когда его первый владелец внезапно скончался от девяти граммов свинца.

Посетители клуба наряжались в диковинные костюмы, надеясь заслужить благосклонность плечистого охранника в черной коже, который стоял между ними и заветной дверью в наркотический рай. Петров немного поглазел на толпу, затем протиснулся между девушкой в прозрачном топе и шортах и ее спутником в бикини из фольги. Вышибала уставился на незнакомца, словно бульдог на прокравшуюся к его миске кошку. Тот подошел к двери и протянул ему сложенный листок.

Крошечные глазки охранника недоверчиво изучали записку. Потом он обнаружил вложенную в нее стодолларовую купюру и подозвал напарника, а сам скрылся за дверью. Вернулся он с человеком в форме флотского офицера. На голове у того была фуражка, а на груди целый иконостас орденов и медалей. Охранник показал на Петрова. Офицер хмуро окинул взглядом лица собравшихся, затем глаза под набрякшими веками сверкнули — узнал. Он жестом пригласил гостя внутрь.

Внутри музыка грохотала так сильно, что Петров едва устоял на ногах. На огромном танцполе бесчисленные тела извивались под монотонный рейв, льющийся из десятков колонок — таких древних, словно их привезли с первого фестивали в Вудстоке. К счастью, офицер провел его в подсобку и закрыл дверь, сквозь которую до них долетал только лишь глухой рокот.

— Бывает, я прячусь здесь от шума, — объяснил офицер.

От него пахло водкой, а в когда-то властном голосе теперь слышались скрипучие нотки. Толстые губы скривились в улыбке.

— Здравствуй, товарищ… А я-то думал, ты погиб.

— Нет, адмирал, я выжил — хоть и чудом, — ответил Петров, разглядывая форму собеседника. — Бывают вещи похуже смерти.

Улыбка адмирала потускнела.

— Только не говори, как низко я пал. Сам знаю. И уж я-то не стал бы потешаться над старым другом.

— Я не потешаться пришел. Помогите мне, и я в долгу не останусь.

Адмирал хмыкнул.

— Как я тебе помогу? Я просто клоун. Этот ублюдок-хозяин держит меня тут на потеху гостям, чтобы помнили о страшном советском прошлом. Впрочем, не такое уж оно страшное…

— Это точно. Но не такое уж и чудесное, — заметил Петров, проведя пальцем по шраму.

— Тогда нас уважали и боялись.

— Враги — да. А собственная страна презирала и мигом вышвырнула, как только для нас не осталось грязной работы. Ваш драгоценный флот превратился в посмешище, а вы сами — настоящий герой — вот до чего докатились…

Украшенные яркими эполетами плечи адмирала поникли, и Петров понял: это было чересчур.

— Простите, адмирал. Я не хотел.

Тот вытащил из кармана пачку «Мальборо» и предложил гостю сигарету, но Петров отказался.