– Зачем такие сложности, папаша? Кинулся бы вниз со скалы – и все. Разве это не пример личной свободы?

– Ни в коем разе. Самоубийство – деяние нечестивое. Глупо кидаться в объятия смерти, если она шествует мимо. Но совсем иное дело, когда смерть стоит у тебя за спиной. Все должно идти своим предопределенным порядком. Сроки каждой человеческой жизни учтены в великом замысле природы.

– Меня предупреждали, что ты сладкоречив, как сирена, и способен навязать свое мнение любому. Так оно, может, и есть… Однако меня ты не убедил. Хотя настроение испортил. Знала бы обо всем заранее, так никогда бы не позарилась на эти несчастные оболы. Да и время сейчас такое, что я могу зачать. Только сыночка-философа мне еще не хватало…

– Увы, от судьбы не уйдешь, – ухмыльнулся старик.

– Остается надеяться, что ты уже не способен к зачатию.

– Почему же! Мои дети совсем еще малолетки. Разве это неизвестно тебе?

– Известно. Да только люди говорят, что Ксантиппа прижила их на стороне.

– Я придерживаюсь иного мнения. На такую клячу, как она, даже раб не польстится. К тому же при рождении сыновья очень походили на меня. Такие же лысенькие, такие же беззубые, такие же крикливые, – старик улыбнулся собственной шутке. – Так что вскоре ожидай приплода.

– Клянусь Герой, я скорее отравлю свое чрево!

– А вот это уже будет преступлением. И против богов, и против людских законов. Не спеши, моя красавица. Пройдет немного времени, и афиняне заговорят обо мне совсем по-другому. Ты еще увидишь мой бюст, установленный в Парфеноне.

За дверью вдруг лязгнуло, и грубый голос произнес:

– Эй, голубки, скоро светает! Так что ворковать вам осталось недолго. Поторапливайтесь.

– Это тюремный страж! – всполошилась Ампелида. – Он навещал мою подругу Мирталу, да что-то рано от нее вернулся. Не сладили, наверное… Мне пора собираться.

Наступила пора действовать. Я слегка притушил сознание Ампелиды (ей это показалось чем-то вроде обморока) и спросил, подражая интонациям прародительницы:

– Кстати, пока мы еще не расстались… Напомни, какой нынче год. Я что-то запамятовала.

– Ничего нет проще. Сейчас первый год девяносто пятой Олимпиады.

Я быстренько произвел в уме несложный пересчет. Ага, триста девяносто девятый год до нашей эры. При желании можно и месяц выяснить. Про такую точность прежде даже мечтать не приходилось. А что толку! До Минотавра еще добираться и добираться. Знать бы, хотя и приблизительно, какой промежуток времени нас разделяет. Поинтересоваться, что ли, у Сократа? Он старик ушлый. С Периклом общался. Ксенофонту советы давал. О прошедших веках, наверное, побольше нашего Мордасова знает. Да только прямо в лоб его не спросишь. Дескать, в каком точно году скончался небезызвестный Минотавр, сын царя Миноса? Тут подходец нужен.

Как ни странно, но на помощь мне пришел тюремщик. Вновь толкнув в дверь, он объявил:

– Эй, приятель, говорят, что корабль со священным посольством возвращается. Жить тебе осталось всего пару дней.

– Тем лучше, – Сократ за словом в карман никогда не лез. – Наконец-то вместо твоей вечно пьяной рожи я узрею светлые лики богов.

– А в чем дело? – незамедлительно поинтересовался я. – Про какое посольство идет речь?

– Ты что – дурочка, или чужестранка? – удивился старик. – Разве можно жить в Афинах и ничего не знать о Делиях, празднике Аполлона Заступника?

– Считай меня кем угодно. – Я изобразил обиду. – Да только, если честно сказать, мне начхать на все ваши праздники. Я ведь не имею афинского гражданства. Мой отец был скифом, государственным рабом, и свободу получил лишь на смертном одре. Но даже он, варвар, не был таким грубияном, как ты. Я просто спросила, а ты сразу обзываешься.

Все эти биографические сведения я успел выдернуть из затухающего сознания Ампелиды. Заодно стало ясно, как мои предки оказались в Афинах. По древней традиции, тянувшейся, наверное, еще со времен первых архонтов, порядок на городских улицах поддерживали рабы-скифы, вооруженные длинными бичами. А скифы, говорят, произошли непосредственно от киммерийцев. Так что нашей родни сейчас хватает и в Причерноморье, и в Передней Азии, и здесь, в Греции.

Широко раскинулось мое генеалогическое древо, ничего не скажешь.

Обида Ампелиды, похоже, растрогала старика.

– Прости, моя красавица, я вовсе не хотел уязвить тебя, – засюсюкал он. – А что касается Делий, то это празднество учреждено афинянами в честь победы Тесея над чудовищем Минотавром, которой, как известно, способствовал сам Аполлон. Празднества происходят раз в четыре года на острове Делос, и Афины всегда посылают туда корабль с дарами, а также священное посольство, составленное из знатнейших мужей. На этот срок отменяются все военные походы и казни. Можно сказать, что я жив до сих пор только благодаря заступничеству Аполлона.

Ну и ну! Удача сегодня просто валила мне. Никто старика за язык не тянул – сам завел разговор на интересующую меня тему.

– Так и быть, прощаю… – В знак примирения я помахал рукой. – На смертников нельзя обижаться. А давно это было?

– Что? – не понял старик.

– Схватка Тесея с Минотавром. В детстве я что-то такое слышала, да позабыла. Девичья память, ничего не поделаешь.

– Очень давно, – сообщил словоохотливый старик. – Примерно за сорок лет до Троянской войны.

– Мне-то какое дело до вашей войны? Наша родня в ней не участвовала. Я тебя не про войну, я тебя про Тесея с Минотавром спрашиваю.

– От Троянской войны до возвращения Гераклидов прошло восемьдесят лет, а от этого события до первых Олимпийских игр еще триста двадцать восемь, если вести счет времени по правлению спартанских царей. Остается добавить еще триста восемьдесят лет, отделяющих нас от первой Олимпиады. Сколько получится?

– Восемьсот двадцать восемь, – машинально подытожил я.

– Считаешь ты хорошо, – похвалил старик. – Особенно для женщины. Небось раньше в палестрах[7]подрабатывала?

Какие там палестры! Нас к ним и близко не подпускают. Мой дядя в порту менялой пристроился. Приходилось иногда помогать ему, – соврал я.

Старик все еще ковылял от стенке к стенке, но конечной целью явно имел топчан. При этом он еще и косился на меня. С похотью косился, чтоб ему провалиться! Пусть даже и не надеется, старый сластолюбец. Хрен он от меня получит, а не ласки. Хватит ему на сегодня. Для простаты вредно.

Чтобы как-то отвлечь Сократа от блудливых замыслов, я осведомился:

– Кто-либо из потомков Тесея дожил до наших дней?

– Даже не знаю, – он призадумался. – Как-то не интересовался… Но мой род не менее древний и славный, чем у Тесея. Между прочим, я веду происхождение от Дедала, построившего Лабиринт по заказу царя Миноса.