— Никогда не прерывай меня, если не хочешь, чтобы твои потомки исчезли с лица земли вместе с тобой.

Бугор пошатнулся, будто его ударили под дых.

— Я… хорошо…

Небо снова завибрировало. Утренняя тишина, если не считать завываний ветра, растаяла без следа.

— Обыщите хорошенько дом, — сказал Червяков. — Все что найдете, ваше.

Дважды повторять не пришлось. Парни принялись методично перетряхивать каждый закуток в надежде разжиться еще какой-нибудь ценностью.

Лиза подошла к Червякову. Она дрожала, но надеялась, что он не заметит.

— Что? — спросил он. Глупая улыбка вновь вернулась на его лицо. — Хочешь, согрею?

Она отрицательно покачала головой.

— Мы не можем сейчас тащить эту штуку к немцам.

— Это почему же?

— Нас примут за диверсантов. Это же понятно. В лучшем случае расстреляют.

— А в худшем? — машинально спросил он.

Лиза пожала плечами.

— Ты же смотрел фильмы про войну. Что там делали с партизанами, помнишь?

Червяков поежился.

— М…да. Может, ты и права. Что же ты предлагаешь?

— Оставаться здесь тоже не дело… они ведь могут скоро вернуться. За этой штукой. И приведут подмогу. Думаю, для начала можно перетащить машинку в тот дом, откуда мы пришли. Место там тихое… и никто про него не знает. Ну а после будет видно. Здесь оставаться опасно.

— Ты прямо читаешь мои мысли… — улыбка исчезла с его лица. — Эй, ну что, нашли что-нибудь?

Взмокший дылда, тот, что звался Длинным, потряс перед глазами синей спортивной сумкой с надписью, нанесенной белой краской: «Олимпиада-80» и нарисованным мишкой.

— Глянь че нашел! — похвалился он. — Что это за цифра такая?

— Восемьдесят, — съязвил Бугор. — Цифр не знаешь, что ли?

— Это я и без тебя вижу, но что за олимпиада такая странная? Она же вроде была перед войной… как раз в Берлине. В какой году… — он почесал затылок.

— В тридцать шестом, — сказала Лиза. — Летом, с первого по шестнадцатое августа. А следующая должна была состояться в Токио в сороковом году, но ее отменили из-за войны.

Длинный с Харей переглянулись.

— Ого… — только и смог сказать Харя.

Лиза узнала сумку, но виду не подала. Это была сумка Шарова, которую он то ли забыл, то ли оставил, потому что думал, что вернется.

Червяков протянул было руку, но потом передумал.

— Ты нашел, значит она твоя, — сказал он. — Как и будущий «Виллис».

Длинный расплылся в улыбке.

— Вот это дело.

Он попытался открыть сумку — но не тут-то было: молния не поддавалась, а Длинный будто не знал, как ее расстегнуть. Через пару минут мучений, когда он, наконец, додумался потянуть за брелок, Лиза едва сдерживала смех.

Покраснев, он рванул молнию, та разошлась и на пол вывалилась синяя майка с надписью «ЦСКА», пластмассовая фляжка и маленький календарик. Нагнувшись, Длинный поднял майку с фляжкой, запихнул их назад в сумку. Потом взял календарик.

«Москва, 1984 г. Стадион 'Локомотив» — прочитал он надпись на фотографии, потом повернул обратной стороной — там была сетка с цифрами «1984» наверху.

— Что за чертовщина… — пробормотал Длинный. — Эй, Бугор, глянь… — он протянул календарик бугаю.

Тот мельком скользнул взглядом по лакированному прямоугольнику и покачал головой.

— Что это? Какой восемьдесят четвертый?

На фотографии был изображен современный стадион в погожий летний денек. По светлым ступеням поднимались люди. Справа виднелись окошки, а над ними красовалась размашистая надпись «Кассы стадиона». У тротуара стояли желтые автомашины с черными шашечками — такси, на остановке застыл трамвай.

— Я таких машин никогда не видел… — задумчиво сказал Харя. — Что это?

— И не увидишь, — вставил Червяков. Он стоял у двери и через небольшую щелку всматривался в лесную чащу.

— Это почему⁈ — обиделся парень.

— Потому что все будет по-другому, дурень! Там будут стоять совсем другие машины. И стадион будет называться не «Локомотив»! Допер теперь?

— «Виллисы» что ли будут стоять? — несмело протянул Длинный.

— Ну хоть один из вас умный. Конечно, «Виллисы». А это, — Червяков кивнул на календарик, — просто фантазия какого-то художника. Так он представлял себе будущее. Но это же чушь. Вы что, сразу поверили?

— И то правда, — сказал Бугор. — Тысяча девятьсот восемьдесят четвертого еще не было. Но выглядит… — он помолчал, всматриваясь в фотографию. — … выглядит как настоящее фото.

— Где ты видел цветное фото? — спросил Червяков.

— Ну я слышал, у немцев есть…

— У немцев… — передразнил Червяков. — У немцев много чего есть. А если хочешь, чтобы у тебя было, а не только у немцев, нужно делать то, что я скажу.

— Ага.

— Дай сюда. — Червяков протянул руку.

Бугор нехотя отдал календарик.

— Не знаю, что это за сумка, но, чтобы не было проблем, лучше потом избавься от нее? — Он подошел к Длинному, взял сумку, быстро обыскал ее и вернул. — Флягу то можешь забрать, а майку тоже сожги.

Длинный покорно кивнул.

Харя нашел банку тушенки, закатившуюся под скамью, а Бугор из-под кучи тряпья на печке вытащил кубик Рубика и долго на него таращился, не понимая, что это, пока Лиза не показала, как нужно его собирать.

— Ты откуда знаешь? — спросил он, выкручивая квадратные диски. — Это невозможно. Тут черт ногу сломит, пока его соберешь…

— Я… видела в… «Пионерской правде».

— Понятно.

— Не переживай, «Виллис» тебе вручим первому, — подбодрил его Червяков, глядя на его тщетные попытки собрать кубик.

— Угу.

— Берите аппарат и линяем, пока никто не вернулся.

Парни подняли аппарат, он оказался довольно тяжелым и вынесли его в открытую дверь. Лиза спустилась по ступеням за ними. В голове ее теснились мысли — одна другой страшнее и ужаснее.

Если все как он говорит, если… эта машина действительно позволит фашистам… армии «Центр» пробить брешь в обороне, воспользоваться паникой в городе и занять столицу… что тогда? Даже если она сможет вернуться… если на секундочку допустить, что каким-то чудом это произойдет… что она там увидит?

Она брела позади всех, прислушиваясь к рокоту самолетов, беспрерывным разрывам за горизонтом и голосу Червякова, который постоянно требовал, чтобы машинку несли аккуратно.

Аппарат действительно был ему важен. У Лизы вдруг создалось впечатление, вернее, она это точно поняла, что пришли они сюда не за приемником,