26. А если?

Я плохо помню, как мы ехали домой на поезде. Помню только, как свалилась в постель, как сон охватил меня, подобно тёплому объятию в холодный день. Ничего особенного мне, к счастью, не снилось, и я проснулась в воскресенье, не зная, где я, какой сегодня день и кто я вообще такая.

Я тихо прокралась в спальню родителей и с облегчением увидела, что мамины рыжеватые волосы, такие знакомые, разметались по подушке, а папа почти полностью зарылся в одеяла, как огромный крот. Тот факт, что мы выполнили задание и нашли Филлис, наполнял меня огромным облегчением. Так где же приветственная делегация? Где большая коробка шоколадных конфет, которая только и ждёт, чтобы её открыли и жадно опустошили?

Нет, по ощущениям это было обычное воскресное утро.

Я спустилась вниз.

Я покормила кошек.

Появилась Лоис.

Она пукнула и заняла кресло.

Спустилась мама, зевая во весь рот.

Папа оставался в постели.

Мне пришлось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что мы не попали снова в какую-то непонятную временную петлю. Должно ли произойти нечто необычное? Было ли всё вчерашнее на самом деле или всё это лишь причудливый безумный сон?

— Как вам «Большой бал», девочки? — спросила мама, наливая себе кофе.

Так, значит, хоть это и вправду было.

— Просто здорово, — ответила я.

— Что ж, отлично. Так почему у вас сегодня такие унылые лица? Вы будто потеряли фунт и нашли пенни.

Я собралась было рассказать ей, как мы разыскали Филлис, но, честно говоря, не была уверена, что всё это мне не приснилось. А если она узнает, что мы её всё-таки нашли, то рассердится, ведь станет понятно, что мы ходили сквозь стену.

— Просто немного устали, мам, вот и всё.

Мама посмотрела мне в лицо изучающим, серьёзным взглядом.

— А как папа? У вас с ним всё нормально было?

— Папа был реально крут, — подала голос Лоис, не отводя глаз от телевизора.

— Что ж, чудесно, — откликнулась мама. В её голосе было слышно удивление.

— Я, правда, думаю, что всё это могло его утомить. Мы немного заблудились на выходе из студии, — загадочно добавила я, искоса поглядывая на маму.

— Ну, это меня не удивляет. Если указатели велят идти налево, ваш отец непременно пойдёт направо. Честно говоря, я была поражена, что вы добрались до дома все вместе. Вы там поели и всё такое? Проследил ли папа, чтобы Эди благополучно вернулся домой? — Она явно не знала про Филлис.

— Да, да, — угрюмо отозвалась я. — Почему папа не встаёт?

— Он без сил, Рози. Думаю, таблетки, которые он принимает, делают его вялым, и хотя ему становится лучше, это дело небыстрое и такие дни, как вчера, могут слегка отбрасывать человека назад. Может, он несколько дней пролежит в постели, солнышко.

— Нет! — вскрикнула я. — Он должен завтра снова пойти на работу, а потом на твой пресс-показ во вторник. Он не должен его пропустить! — резко сказала я, а мои глаза наполнились слезами при мысли, что папы не будет там, чтобы остановить Маркуса.

— Эй, Рози, в чём дело? Ничего страшного, если папа пропустит спектакль во вторник. Он может прийти в любой другой день. Мы будем играть эту пьесу три недели. Мне бы хотелось, чтобы он пришёл, когда будет в состоянии прийти, — мама погладила меня по плечу. Я с раздражением сбросила её руку.

— Нет, он УЖЕ в состоянии. Вчера с ним было всё в порядке. И вообще, где ты ночевала в пятницу? Ты должна была быть здесь, мама. А тебя не было. Если бы ты не играла в этой дурацкой пьесе, ты была бы здесь. Ненавижу эту пьесу. Ненавижу. И Маркуса ненавижу, потому что он отнимает тебя у нас, и тебя ненавижу!

Я выбежала из кухни и побежала наверх, в свою комнату. Я захлопнула дверь, бросилась на кровать и заплакала — тихо, как только могла. Почему мне сегодня так плохо? Я просто хотела, чтобы всё было хорошо, чтобы все были счастливы, — и вот мы видим папу, который лежит в кровати и не может встать. Я просто не понимала, как он мог быть в полном порядке вчера, а сегодня — нет. Это было как-то нечестно. Мы же вчера смогли сделать нечто потрясающее, разве нет?

Затем я припомнила те сценарии, что показывала нам Филлис в зале Свободной Воли, — те, что были в будущем и ждали возможности произойти. Пока мама и папа не возродят свою любовь, Мел Вайн и Отродья будут наслаждаться властью. Филлис говорила, они расцветают от тоски и ненависти, так что любовь ослабляет их. Мы полагались на то, что папа придёт туда во вторник и у них с мамой всё наладится, а потом Отродья будут наконец повержены. Нам оставалось только ждать.

Послышался робкий стук в дверь.

— Рози, это мама. Пожалуйста, впусти меня.

— М-м-м-м, — невнятно отозвалась я.

Мама скользнула внутрь и закрыла за собой дверь. Я перевернулась на кровати, чтобы она не видела моего лица, и надеялась, что она не заметит, что я плакала.

— Детка, прости, что меня не было дома той ночью. Мне стоило позвонить пораньше, тогда бы я смогла поговорить с вами обеими. Это очень утомительно — работать на генеральных репетициях, а потом играть первый спектакль перед зрителями. Сгорает куча нервов. Но ты ни в коем случае не думай, что я вас всех забросила! Маркус меня не уводит. Это пьеса. Это всего лишь работа, но ведь нам всем надо работать. Да, тебе везло, что у мамочки было не особо много работы и она всегда была где-то рядом, дома, — всегда, когда бы тебе ни понадобилась. Но, милая моя, мне тоже нужно иногда работать. Тогда я чувствую себя живой.

Я прикусила губу.

— Ты тоже творческая личность, и когда станешь старше, то поймёшь, что это за потребность, которую надо насытить. Если тебе не дают творить, ты чувствуешь, будто какая-то часть тебя незаметно умирает. Эта работа снова вернула меня к жизни, и пусть мне было невыносимо так мало видеться с вами, думаю, она помогла мне стать лучшей мамой. Ты понимаешь, о чём я, солнышко?

— Типа того.

— Мы должны быть снисходительны к папе. Когда человек нездоров, требуется время, чтобы вернуться к нормальной жизни. Я знаю, тяжело быть терпеливым, когда кто-то болен душевно. Это непохоже на сломанную ногу, которая видна.

— А мне видна его болезнь. — Эти слова выскочили у меня изо рта прежде, чем я осознала,