И тут до меня дошло!

— Эди, ты прав! И как я раньше не додумалась их надеть? Они перенесут нас, куда мы только пожелаем, то есть из этой комнаты обратно в студию «Большого бала», потому что нам нужно найти папу и сесть на обратный поезд. Мы не можем просто пропустить всё это и сразу вернуться в Ливерпуль, особенно раз дело касается папы.

— Да, ты права, — согласился Эди. — Мы не можем бросить вашего папу. Насколько нам известно, он всё ещё там, под сценой, переигрывает возможный сценарий с Маркусом и вашей мамой. Я лишь надеюсь, что время замерло.

— Не волнуйтесь, дети, вы сможете встретиться с папой и попасть домой. Время бывает неравномерным, да и наш мозг способен обманывать нас насчёт того, сколько времени прошло.

— Что значит — «неравномерным»? — быстро спросила я.

— Это значит, что время не всегда идёт по прямой. Иногда с пяти до семи проходит не два часа. Нам нужно отправить вас назад, что означает, что это время вообще ещё не прошло. И я предполагаю, что вам не помешало бы подкрепиться. Я знаю одну маленькую девочку, которая практически вечно голодна, — Филлис посмотрела на Лоис и подмигнула нам с Эди.

— Я тоже голодна, совсем как твоя знакомая девочка, Филлис. Честно говоря, мне прямо сейчас ужасно нужна еда, да мы бы все не отказались.

— Ладно, Лоис, мы дадим тебе поесть, как только вернёмся к папе. У него в сумке обязательно найдётся что-нибудь, что ты ещё не съела, — сказала я, скрестив пальцы.

Я начала снимать кроссовки, чтобы отдать их Филлис, и потянулась за сумкой, которая была у нас с собой, чтобы достать свои золотые танцевальные туфли.

— Подойдут они тебе, Филлис? — спросила я, протягивая ей кроссовки. — У меня пока только второй размер.

— Милая девочка, ты удивишься, когда узнаешь, куда старая ведьма способна засунуть свои ноги. — Я смотрела, как она вкручивает и втискивает свои ступни в мои кроссовки. Вот они, казалось, издали лёгкий вздох и слегка растянулись, чтобы вместить ноги Филлис, которые были куда крупнее моих.

— Ну вот, — объявила она. — Превосходно!

Я сняла носки и застегнула на ногах золотые туфли, и мне вновь показалось, будто у меня чьи-то чужие накрашенные ногти.

Я оглядела нашу маленькую компанию. Вид у нас был чумазый и потрёпанный, особенно у Филлис, которая, несмотря на беспорядок в одежде, выглядела куда веселее и была уже гораздо больше похожа на себя — нашу искрящуюся, оживлённую Филлис.

— Что ж, теперь я не буду вмешиваться, милые мои. Фрэнсис всегда говорит мне, что я делаю только хуже из-за того, что слишком наседаю со своими предложениями, так что на этот раз я всецело положусь на вас. Вы как-то сумели попасть сюда и найти меня, так что, думаю, вы знаете, что делать. Я буду просто тихонько напевать песенку, если вам это не помешает.

Эди задрал голову и посмотрел наверх. Я видела, что он бросил взгляд на Филлис, а затем шепнул мне:

— Розмари, что она такое поёт? Что она сделала?

Я тоже взглянула наверх и увидела, что потолок стал медленно-медленно приближаться к нам. Так медленно, что вы могли бы обмануться и подумать, что ничего не происходит.

— Филлис! — закричала я. — Перестань петь! Ты делаешь так, что потолок опускается. Он же нас раздавит!

Но Филлис, казалось, не слышала меня. Она была в своём собственном мирке, её высокий пронзительный голос не попадал в ноты, но при этом на её лице была отчётливо видна радость. Я повернулась к Эди, мне становилось всё тревожнее:

— Обшарь комнату. Здесь должен быть выход. Мы найдём его, поверь мне.

25. Извергнуты из глотки

Теперь Филлис уже во всё горло самозабвенно распевала одну из всем известных приставучих песен. Лоис тоже подпевала и танцевала с Би. Тем временем мы с Эди разошлись к противоположным стенам комнаты, лихорадочно ощупывая каждый дюйм поверхности в поисках выхода.

Я то и дело посматривала на потолок, с тревогой наблюдая, как он медленно надвигается на нас. Затем я вспомнила недавние слова Филлис: мол, иногда нужно довериться людям или событиям, поверить, что всё может обернуться к лучшему. Разве я не внушала Эди то же самое? Как я могла ожидать от него, что он будет доверять мне, если я сама себе не доверяла?

«Я поверю, — подумала я. — Поверю, поверю, поверю».

Я шёпотом, чуть слышно твердила себе под нос эту мантру, когда приметила краем глаза на стене слева от себя нечто похожее на дверную ручку. С уверенностью сказать было трудно, потому что газетные вырезки полностью скрывали её. Я направилась туда — и что же: я смогла отчётливо разглядеть посреди стены круглую чёрную дверную ручку, слегка прикрытую заголовком «Неизвестный шедевр композитора Генделя: прелюдия к «Музыке на воде».

— Эй, ребята! — радостно завопила я. — Похоже, я нашла выход! Тут ручка. Идите-ка сюда, чтобы быстро пройти всем вместе, если эта дверь откроется.

Лоис не пришлось просить дважды. Она буквально одним прыжком оказалась рядом со мной.

— Рози, дай мне открыть дверь. Пожалуйста, можно мне?

— Да, но только когда я скажу, хорошо?

Она кивнула, польщённая тем, что ей доверили такое важное дело.

Когда мы все встали рядом, собранные и молчаливые, я скомандовала:

— Давай, Лоис!

Она положила свою чумазую руку на дверную ручку и повернула. Раздался скрип, а за ним — долгий громкий пук.

— Лоис!

— Это не я, — сердито сказала та. — Это всё дверь.

— Пожалуй, это и в самом деле сделала дверь. Я в этом просто уверен, — серьёзно сказал Эди.

— Давай, толкни дверь, чтоб открылась.

Лоис пихнула дверь и шагнула назад, чтобы уступить мне дорогу, отчего я не была в восторге. Всегда как-то не по себе идти первой, хотя я и начала помаленьку привыкать к тому, чтобы не строить заранее никаких предположений. Лучше всегда ожидать неожиданностей.

Как обычно бывает, когда проходишь через странные двери, что появляются словно по волшебству, мы очутились в темноте. Я слышала, как дверь щёлкнула, закрываясь за моей спиной.

— Все здесь? — спросила я, оборачиваясь через плечо.

— Да, — хором отозвались Эди, Лоис и Филлис.

— Тут ужасно темно, дети, ведь правда? — сказала Филлис, признавая очевидное.

Я терпеть не могу темноту, но мне очень придавало сил понимание, что, несмотря на этот страх, я всё же способна действовать и быть храброй — намного храбрее, чем я могла представить