— И никакого обмена кольцами и поцелуев?

— Это ж не торжественная церемония! Но если хотите, могу симпровизировать…

— Жених, Вы согласны?

Я утвердительно кивнул.

— Невеста?

— Да! — ответила Алена.

— Теперь обменяйтесь кольцами.

И тут я напрягся.

— Мы их в машине забыли, — пришлось признаться.

— Ну вы даете, потом наденете. Поздравляю, теперь вы — официально муж и жена. Ну и… В общем, можете друг друга поцеловать.

В моей голове что-то перемкнуло: все так просто? Сердце заколотилось так, что мне показалось, его сумасшедший стук услышат окружающие. Я наклонился к губам Алены и на секунду замер, смакуя момент. А потом до боли впился в ее манящие губы и потерял контроль, уловив карамельный запах.

-Так— так— так, — регистраторша остановила мой порыв, — нацелуетесь еще вне этого кабинета. А то от ваших нежностей, меня прямо закурить потянуло. А я между прочим уже 5 лет не курю.

— Извините, пожалуйста, не сдержались, — я посмотрел на женщину, — спасибо Вам большое!

Когда вышли за двери, Алена уставилась на меня:

— Ну как ты мог, Страхов, кольца в машине забыть?

— А ты чего не проконтролировала, госпожа Страхова?

-Ой, всё!

Мы вышли к машине и увидели толпу из наших родственников и друзей, они тут же кинулись нас поздравлять. Я даже удивился!

Алену тут же обступили женщины. Дита сразу взяла ее за правую руку:

— Кольцо покажи, невеста!

Кольца на пальце не было.

— А кольцо где? — мама удивилась.

— Сейчас! — я метнулся к машине и достал ту самую забытую коробку, открыл ее и тут же натянул колечко на палец Алены, а она еле-еле наперла второе на мой палец.

— Вот теперь порядок, — заявил Михал Дмитрич, — ну мы пойдем!

— Мы вас без угощения не отпустим, — Алена уже решилась, — поехали к нам хоть немного отпразднуем.

— Да ну что вы, — Юля, как всегда, была тактична, — мы ж только поздравить!

— Ничего не хочу знать, — вмешался я, — сейчас пиццу закажем и посидим, я даже по такому поводу выпью!

Алена посмотрела удивленно.

Еремей поймал мой взгляд:

— Ну если уже Страхов запил, отказываться нельзя.

Мы быстро расселись по машинам и вся шумная толпа хлынула к нам.

Пока девчонки возились на кухне, мы собирали стол и беседовали:

— Ну и как ощущения? — спросил меня Лёня.

— Что ты имеешь в виду? — я вопроса не понял.

— Каково это жениться на любимой женщине?

— Это… — я задумался, — наверное, таких слов еще не придумали, но мне просто хорошо.

За столом наши беседы то и дело прерывали крики «Горько!». И каждый раз, когда я касался губ моей новоиспеченной жены, мое сердце выпрыгивало из груди.

Уже под вечер, немного хмельные, наши гости стали расходиться, разбившись по парам.

— Спасибо за все! И ждем Вас в апреле на настоящей свадьбе, это так разминка, — я улыбнулся и закрыл дверь.

Алена возилась с посудой. Я молча подошел, взял ее за руку и повел в спальню. А потом просто дерганул за завязки ее сарафана, и отбросил в сторону ненужную одежду. Она стала быстро расстёгивать мою сорочку и уже через минуту мы были обнажены.

Я бережно уложил ее на матрас, не отрываясь от измученных губ, и проходясь руками по всем ее изгибам, от чего тело Алены моментально покрылось мурашками. Она еще сильнее обвила мою шею, а я не мог оторвать взгляда от ее голубых глаз, не мог приказать себе не сходить с ума от запаха ее волос. Каждое прикосновение сейчас было, как электрошок, я чувствовал ее каждой клеткой своего изнывающего от желания тела. Мои губы исследовали ее всю, не оставляя без ласк ничего. И только после долгой прелюдии, я наполнил свою жену до предела. Она застонала и этот стон показался мне самой прекрасной мелодией, которую я когда-либо слышал. Медленные движения перешли в резкие толчки и она уж пульсировала изнутри, доставляя этим мне неземное удовольствие.

— Я люблю тебя, Алена Страхова, — я прохрипел на ухо и взорвался в ней.

Сейчас во всей вселенной мы были только вдвоем, обнаженные и счастливые, а еще немного женатые.

Алена

Кто-то сказал: «Нужно принять неизбежное и жить дальше!». А как вот его принять? И неизбежное ли оно? Хух, Алена, о чем ты думаешь постоянно. Спутанные мысли в твоей голове напоминают оставшийся на полу серпантин после новогоднего бала. Где начало, где конец? Ты теряешь концентрацию, а работа теряет тебя! И вроде выспалась, и якобы здорова, и даже где-то, можно сказать, счастлива, но тебя постоянно гложет странное беспокойство. И даже не так! Это тревога, которая, как ржавая вода, наполняет сосуд твоего терпения.

— Госпожа Страхова, ты чего не здороваешься! — меня окликает Аполлонов.

— Леня, ничего личного, просто задумалась!

— Тебе много думать вредно!

— Зато тебе полезно иногда голову напрячь, чего цепляешься!

— Вижу, что ты грустная какая-то. Понимаю даже причину: он еще не уехал, а ты его провела мысленно небось.

— Аполлонов, кыш из моей головы! Нечего мне в душу лезть, иди вот жмуриков режь. Или решил сменить специализацию? Что со Страховым ходил на кафедру клинической психиатрии и так впечатлился?

— Их переименовали — теперь они носят гордое имя «Кафедра клинической неврологии, психиатрии и наркологии». Ой, они там такие веселые, такое рассказывают, можно самому по фазе сдвинутся, зря ты с нами не пошла. Иногда даже наливают, когда день удачный.

— Мне дурдома и так хватает: и у нас на кафедре, и в целом!

Аполлонов мечтательно заметил:

— Весь мир — дурдом и люди в нем… придурки!

— Лёнь, ты чё? Откуда такая тяга к поэзии?

— Навеяло!

— Как у вас там, в «подземном мире», дела?

— Так Страхова своего и спроси…

— Мы не разговариваем уже второй день…

— Тю вы — чудики! Только поженились и ссоритесь.

— Мы не ссоримся, а каждый отстаивает свою позицию. Молчаливый протест по мнению семейных психологов — наиболее гуманный способ решения спорных вопросов.

— Ой, Страхова, дрянь твои книжонки, надо их на самокрутки пускать уже.

— Тебя Иван Василевич не кусал часом? Уже все его манеры перенял. Леня, ты легко внушаем!

— И легко возбудим! — он положил мне руку на плечо.

В этот самый момент, видимо в поисках своего ассистента, зашел сам гроза "подземного мира". И поскольку мы не разговариваем, посмотрел на меня так, что мне в пору было в этот самый подземный мир провалиться. Вот еще любит зыркать своими синими глазами, думает, что я его боюсь!