— Писем много. Под стенами гонцы из ордена, просят личной встречи. Сын вышел на стены и пообещал, что если гонцы приблизятся к стенам ближе, чем на два полёта стрелы, то он велит их расстрелять из крепостных орудий. — Усмехнулся Рихард. — Орден поспешил откреститься от всего, мол, и знать не знали, что творится в цитаделях в наших землях. Объявили, что об этих планах впервые слышат. Пишут старшие поселений, где есть расположения орденцев, спрашивают гнать или притопить пока лёд стоит.

— И что думаешь делать? — сухие белые грибы отправились в воду в горшок, а тот в печь.

— Выжечь бы заразу под корень, да показательно… Только нельзя так, без суда и разбора. В Хранителях ведь не только такие как Крикс, там и такие как Олаф. А юнцы, которых только забрали? — признался муж, вызвав у меня улыбку.

Я знала, как ему хочется придавить орден одним махом. Но вот это отношение, что нужно разобраться, и невиновные не должны страдать, делало его в моих глазах сильнее. Потому что только по настоящему сильные, могут себе позволить быть справедливыми.

— Нильс норов показывает, — улыбнулась я, отделяя перепелиное мясо от костей. Косточки пойдут к сухим грибам, чтобы бульон был наваристей. А вот мясо я собиралась обжарить до лёгкой золотистой корочки.

— Хозяином себя чувствует, защитником. Крылья расправляет. — С нескрываемой гордостью ответил Рихард. — Вон, письмо прислал, словно пару томов в библиотеке переписал.

— Что пишет? — полюбопытствовала я, вскрывая на берестяном ларчике печать сохранности, без неё свежие грибы и двух дней не пролежали бы.

— Что ходит заниматься в темницу к Олафу. Нильс считает, что решетка и антимагический ошейник не мешают учить языку, истории и землеведению. Так что если Олаф рассчитывал отдохнуть в темнице, то ничего у него не вышло. — Усмехнулся Рихард. — Пишет, что в ночь нападения проснулся на рассвете, точно зная, что его прабабушка была Птицей, Белой Цаплей. И что где-то с той стороны птичьих земель живёт её родной клан. Сейчас сын занят тем, что высчитывает, на какую часть его дракон птица. И теперь загорелся идеей познакомиться с Цаплями.

— Думаю, вам будут рады. Через столько лет родная кровь откликнулась. — Задумалась я, процеживая густой бульон.

Крепенькие, словно только что срезанные белые грибы, притомились на сливочном масле и вместе с земляными клубнями, порезанными соломкой, птичьим мясом и поджаренным до хруста луком отправились в рассоленный бульон. Когда всё было готово, влила сливок и накрыла глиняный горшок крышкой.

Когда муж закончил с письмами, я подала на стол корзинку с крупными ломтями белого, румяного хлеба, с ещё похрустывающей при укусе корочкой, и поставила перед мужем глубокую миску с супом.

Рихард усадил меня к себе на колени и вручил мне в руки ложку. Я улыбнулась и послушно зачерпнула супа, подула и протянула мужу. Ещё и ломоть хлеба поднесла.

— И что это такое? — спросил Рихард после пятой ложки.

— А это, дорогой мой муж, грибы, которые вы, драконы, вроде как не едите, — припомнила я ему один из первых разговоров.

— Конечно, не едим. Нам просто их никто не готовит! — выкрутился Рихард.

— О чём задумался? — спросила я хмурящегося мужа, когда обед остался позади, и вся посуда была перемыта.

— Хорошо здесь. Вроде и дед с бабушкой здесь погибли, и на нас напали, а я себя здесь уютно чувствую. Пусть даже и воду самому таскать приходится. — Ухмыльнулся Рихард. — А возвращаться всё равно нужно. Пока вся эта тина обратно на дно не ушла. Да и к Чёрному необходимо наведаться. Когда я гостил у него, мы поднимали тему моего деда… Да и на самого Эдгара были нападения, что со стороны целителей, что со стороны Хранителей.

— И Нильс уже четвёртый день один. Скучает, наверное, и у меня никак тревога не уляжется. Чувствую себя квочкой, у которой цыплёнок без пригляда. — Призналась я.

— Как же ты без него уходила? — погладил меня по щеке муж.

— Тяжело. Как ножом себя полосовала. Только я ему амулет-зеркальник оставила. Дошла бы, обустроилась, и дитя забрала. Железная едва порог переступила, уже начала воду гнать, мол, из дома ребёнка сплавить. Мешал он ей сильно видать. В родном-то доме! — опять разозлилась я.

— Чччч… Не злись, — как почувствовал Рихард. — Ты же знаешь, что у ревности твоей оснований нет, и не было. Ты моя жена, теперь вот и Мириох любому идиоту показывает, что ты единственная, кто может быть моей парой. Ты моих детей вынашиваешь, ну какие тебе ещё доказательства нужны, что ты моя?

— Мне что там любые идиоты думают, мало интересно! — фыркнула я.

Купаясь в лучах закатного зимнего солнца, огромный серебряный дракон приземлился на площадке на одной из башен родового замка.

— Мама! — с криком вылетел на башню Нильс и остановился в шаге от меня, словно налетел на стену.

Секундная растерянность сменилась хищным блеском в глазах и счастливой улыбкой.

— Иди сюда! — раскрыла я ему объятья, куда он тут же и вбежал.

И сразу обнимая и меня, и сына поверх моих рук, нас прижал к себе Рихард.

— Можно я сам всем скажу? — поднял на меня взгляд серо-синих глаз Нильс.

— Можно! — засмеялась я.

— Уррра! — побежал вниз по лестнице мальчишка, извещая всех о скором пополнении в семье Серебряных. — У мамы скоро будут яйца!

Вечером после ужина, стихийно ставшего праздничным, муж о чём-то пошептался с заговорщицки посматривающим вокруг Нильсом. А потом под одобрительные крики собравшихся в общем зале, подхватил меня на руки и понёс, как оказалось, в свою комнату.

— Нет, Рихард! — намерения мужа, судя по всё более жадным поцелуям, ради которых даже пришлось пару раз останавливаться, были более, чем понятны. — Пошли в нашу спальню.

— Мы и так в нашей спальне! — не услышал моей просьбы муж и занёс меня в комнату. — Я хочу наконец-то заполучить собственную жену на супружеское ложе.

Он поставил меня на пол и развернул лицом туда, где как я прекрасно помнила, должен был висеть портрет его Истинной. И хотя Мириох однозначно подтверждал, что это звание принадлежит мне, этот портрет так и остался неприятным напоминанием.

Рихард одной рукой обхватил меня поперёк живота, вторая его рука расположилась у меня на груди.

— Открывай глазки, — шептал Рихард, мягко покусывая мою шею.

Разозлившись, я посмотрела на стену.

— Что… Но… — только тыкала пальцем я.

— Портрет моей Истинной. По-моему похоже. — Смеялся надо мной дракон. — Ревнивая моя собственница!

— А это с кем поведёшься! — бурчала я, рассматривая стену.

На ней теперь было три картины в одинаковых рамах. На одной, что была расположена над