Она спасла нам жизнь.

Мою жизнь она спасла точно. Протянула в темноте руку. И вытащила меня.

Если бы я потерял «Омегу пойнт» в течение первых лет, я не был бы так сильно потрясен. Мне не пришлось бы так долго приходить в себя, и не потребовалась бы такая значимая помощь, чтобы приглушить боль. Мне было так больно, потому что я наконец-то ослабил бдительность. Я наконец-то позволил самому себе поверить, что все будет хорошо. Я начал надеяться. Мечтать.

Я наконец-то оставил свой пессимизм.

И тут жизнь воткнула нож мне в спину.

В такие минуты очень легко опустить руки. Откреститься от рода людского. Сказать себе, что вот ты старался быть счастливым, и смотри, что произошло: тебе больно. Мир тебя предал. И тогда ты понимаешь, что злость надежнее добра, что уединение надежнее общества. Ты забываешь обо всем и обо всех. И в один прекрасный день – не важно, чем ты занимаешься – боль станет настолько невыносимой, что ты похоронишь себя живьем, лишь бы только она прекратилась.

Мне ли не знать.

Я смотрю на Уорнера и вижу похожую апатию в его глазах. Тот специфический вкус самобичевания, который ощущаешь после того, как столкнешься с тяжким ударом в ответ на оптимизм.

Я смотрю на него и вспоминаю выражение его лица, когда он задул свечи на свой день рождения. Я вспоминаю, как чуть позже он и Джей обнимались в углу столовой. Я вспоминаю, как он метал громы и молнии, когда я рано утром объявился в их комнате и решил вытащить Джей из постели в его праздник.

Я думаю…

– Черт. – Швыряю на стол вилку. Пластик врезается в контейнер из фольги неожиданно глухо. – Так вы двое были помолвлены?

Уорнер не отрывает взгляд от своей тарелки. Он кажется спокойным, однако произносит «да» таким печальным шепотом, что мое сердце кровоточит.

Я качаю головой.

– Прости, чувак. Правда, прости. Ты даже не знаешь, как мне жаль.

В глазах Уорнера проскальзывает удивление – на миг. Он накалывает на вилку брокколи. Пристально смотрит на зеленый кустик и выдает:

– Это отвратительно.

Что я понимаю как зашифрованное «спасибо».

– Да, – соглашаюсь я, – так и есть.

Тем самым зашифровывая «не волнуйся, дружище, я здесь, рядом».

Уорнер вздыхает. Кладет на стол приборы. Смотрит в окно. По-моему, он хочет что-то сказать, как вдруг раздается звонок в дверь.

Бормочу пару ласковых себе под нос.

Оттолкнувшись от стола, я иду к двери и чуть приоткрываю ее. Снаружи на меня пялится девчонка примерно моего возраста с контейнером из фольги в руках.

Я открываю дверь чуть шире.

– Я принесла тут кое-что для Уорнера, – театрально шепчет она.

Девчонка так широко улыбается, что блеск зубов виден, наверное, с Марса. Приходится очень постараться, чтобы не закатить глаза.

– Спасибо. Я возьму…

– Э, нет! – С этими словами она отдергивает контейнер. – Передам ему лично. Надо убедиться, что он попадет точно по назначению.

Ее улыбка становится еще шире. А я все-таки закатываю глаза.

Неохотно делаю шаг в сторону, позволяя девчонке пройти. Поворачиваюсь сообщить Уорнеру, что объявился очередной член его фан-клуба, желающий полюбоваться на его зеленые глаза. И через секунду, – ровно столько мне на это потребовалось – я слышу ее крик. Контейнер с едой летит на пол, лапша в томатном соусе разлетается по всей комнате.

В шоке разворачиваюсь кругом.

Уорнер пригвоздил девушку к стене, рукой сжимает ей горло.

– Кто тебя послал? – требует он ответа.

Девчонка старается высвободиться, молотит со всей дури пятками по стене, задыхается и вопит в отчаянии.

У меня голова идет кругом.

Не успеваю моргнуть, как Уорнер уже опустил ее на пол, на колени. Уперся ботинком ей в лопатки, завел за спину руки и крепко их держит. Потом выкручивает. Девчонка дико орет.

– Кто тебя послал?

– Не понимаю, о чем вы! – кричит она, задыхаясь.

Мое сердце бешено бьется.

Не знаю, что, черт возьми, сейчас произошло, однако вопросы лучше оставить на потом. Достаю заправленный за пояс «глок» и наставляю оружие на гостью. Начинаю вникать в происходящее и додумывать мысль о западне – скорее всего, ее приготовил кто-то отсюда, из Прибежища.

И замечаю, как зашевелилась еда.

Из-под лапши начинают расползаться в разные стороны три гигантских скорпиона. Зрелище настолько жуткое, что я едва не блеванул и не отдал концы. Никогда раньше не видел настоящих скорпионов.

Новость дня: они просто ужасны.

Как если бы пауки совсем сбрендили, стали очень, очень большими и типа прозрачными… и в броне… а на одной лапе отрастили огромное ядовитое жало, направленное в твою сторону.

Насекомые резко разворачиваются, и все трое устремляются прямо на Уорнера.

Я в страхе выдыхаю.

– Эй, дружище, не хочу тут типа тебя напугать, но там это… три скорпиона, бегут прямо в тво…

Скорпионы внезапно застывают на месте.

Уорнер отпускает девушку, и она, не поднимаясь на ноги, отползает назад так быстро, что впечатывается спиной в стену. Уорнер не отводит взгляда от скорпионов. Как и девушка.

Эти двое схлестнулись на уровне силы воли, и мне несложно догадаться, кто из них выиграет. Поэтому, когда скорпионы снова ожили и задвигались – на сей раз в сторону девчонки, – я едва не вскидываю кулак в знак победы.

Девушка поднимается на ноги, в ее глазах – дикий ужас.

– Кто тебя послал? – снова повторяет вопрос Уорнер.

Она тяжело дышит, не отрывая взгляда от скорпионов, и пятится в угол. А насекомые уже взбираются по ее туфлям.

– Кто? – требует Уорнер.

– Твой отец, – затаив дыхание, признается девчонка.

Лезут. На колени. Скорпионы на ее коленях. Божечка правый, скорпионы уже на ее коленях.

– Меня послал Андерсон, доволен? Отзови их!

– Ты лжешь.

– Клянусь, он!

– Тебя подослал какой-то дурак, – заявляет Уорнер, – если он думает, что мне можно врать без последствий. Да и ты, видно, глупа, если веришь, что я проявлю хоть каплю милосердия.

Существа теперь ползут по ее телу вверх. Взбираются по ее груди. Девчонка тяжело дышит. Встречается взглядом с Уорнером.

– Ясно. – Он склоняет к ней голову. – Тебя обманули. Ее глаза становятся просто огромными. – Ввели в заблуждение, – продолжает он, не отрывая взгляда. – Я вовсе не добрый. Не всепрощающий. Мне плевать на твою жизнь.

Он говорит, а скорпионы лезут выше. Устраиваются возле ключицы, сидят и ждут; ядовитые жала зависли прямо у лица гостьи. А затем, очень медленно, жала скорпионов начинают выгибаться, целясь в нежное горло.