— Ох, не доведут тебя до добра шашни с Юлией. Студентик на костылях, Духанский с шишкой в полголовы, то, что ты сам сегодня чуть не спикировал лбом в твердющий корень, — тебя эти происшествия, вижу, не останавливают? Тогда вспомни о ДТП, в котором погибли охранник Артемов и его напарник. Это тебе не шишка и даже не перелом! Я почему решил выехать тебе навстречу после несчастного случая с Духанским? Боялся, что ты на скорости врежешься хотя бы в эту скамейку — и со святыми упокой!

— Да ты что?! — чуть не задохнулся от негодования Панов. — Обвиняешь Юлию в том, что она подстроила ДТП со смертельным исходом Артемову?! Это полнейшая чушь! Когда случилось несчастье с Артемовым, Юлия ехала вместе со мной в другой машине! Да и зачем ей это делать? Что она могла иметь против Артемова? Тем более против его напарника?

— А ты знаешь, что Артемов задавил на машине собаку?

— Какую собаку?!

— Обыкновенную бродячую собаку. Облаивала машины и сдуру попала под колесо. Артемов просил не говорить Юльке об этом происшествии. Но мало ли подлых людишек. Вроде он тебе друг, а за глаза нагадит. Вот кто-то Юльке и рассказал, или Лидии с Оксаной, а те передали своей хозяйке. Может, еще и от себя прибавили, что Артемов задавил собаку нарочно. Если Юлька возненавидела меня лютой ненавистью всего лишь за то, что я пнул шелудивого барбоса ногой, тогда как она расправится с собачьим убийцей?

— У меня уши вянут, когда я слушаю твой бред! — возмутился Панов. — Артемов погиб в машине, в которой должна была ехать сама Юлия. И я видел, как какой-то тип с бородкой все старался разглядеть, она ли сидит в моей машине. Очень может быть, что готовилось покушение именно на Юлию. Кстати, я недавно того типа встретил, он оказался бандитом по кликухе Бубняй. Правда, я в этом не уверен на сто процентов: тип был с бородкой, а Бубняй без бороды. Но бороду можно сбрить, или он тогда гримировался.

— Тип с бородкой польстился на смазливую внешность Юлечки, а когда увидел рядом с ней такого бугая, как ты, испугался и слинял. А другой вариант — он хотел удостовериться, что в Юлькиной машине едет один Артемов. Удостоверился и дал сигнал недоумку Сереже Булавкину выезжать на трассу.

— Чушь! Зачем это кому-то делать?

— Не зачем, а за что, и за что — известно. За деньги! У Юльки и своих денег хватает, а не хватит — выпросит и выклянчит у матери, и у мачехи тоже. Нелли Григорьевна боится с ней связываться и готова в разумных пределах от нее откупаться. Сама мне в этом призналась.

— Чушь и чушь! Абсурдные домыслы!

— Тогда, пожалуйста, вариант третий. У тебя иллюзорные персонажи в мозгу когда начали появляться? После знакомства с Юлечкой? Они тебе разные советы дают? По глазам вижу, что дают, аж все иссоветовались! Вот и Булавкину какой-нибудь такой же инфернальный советчик предложил: «Садись, друг Сережа, за баранку “КАМАЗа” — и вперед!»

— Не хочу даже обсуждать такую бредятину!

— И то, что Дэн пропал после того, как утопил Клеопатриных котят в ведре и спалил саму Клеопатру — бред? И Никиту застрелили, когда он стал травить Усю-Русю супермаркетовой колбасой, а саму Юленьку прозвал «гринписькой» — тоже плод моего воспаленного воображения?

— Все, закрываем эту бредовую тему!

— Так всегда бывает, когда приведенные факты нечем опровергнуть: их объявляют бредом, не подлежащим обсуждению.

Бывшие боевые товарищи разошлись, надутые друг на друга, расселись по своим машинам и поехали к особняку. Глеб по пути позвонил Викентьеву и сообщил ему предполагаемый адрес Серого. Вот только опознать фигуранта можно лишь при его контакте с Додиком. Потому что описание внешности — «морда бандитская» — слишком расплывчато. Мало ли бандитских морд в столице?!

Совещаться сели вчетвером: Курсаков с Горюновым и Новиков с Пановым. Духанский отсутствовал: врач прописал ему постельный режим в связи с подозрением на сотрясение мозга. Глеб отчитался о своей поездке в Разнесенск и Москву. Выслушав его, Курсаков подвел итог:

— Итак, выявились новые подозреваемые по делу об убийстве Никиты. Во-первых, Дуня Артюнянц. Был у нее мотив для убийства? Был! Никита оскорбил в ней невесту, пусть и самозваную, и женщину. Растоптал ее самые заветные надежды да вдобавок привел в их почти супружескую постель постороннюю женщину. Алиби у Дуни нет, и первоначально она дала Духанскому ложные показания. Дуня могла приехать к Пионерскому озеру, из кустов расстрелять Никиту, затем стрелять в Юлию, приняв ее за свою соперницу, и в охранника — в состоянии аффекта. Подозреваемая номер два — Анжела Артюнянц. Мотив — обида на Никиту, предпочевшего ей Дуню и еще одну, не известную пока нам женщину. Именно из-за ревности у Анжелы и произошла ссора в ночном клубе с Дуней. Могла стрелять сама, но скореенаняла для этой цели своего охранника Гену Цаплина. Следовательно, подозреваемый номер три — Геннадий Цаплин. Мотив — ревность. Если ему поручила убить Никиту Анжела, то и деньги. Алиби нет ни у Анжелы, ни у Цаплина. Но Анжела осудить Геннадия не позволит, чтобы самой не замараться, значит, алиби он получит. О самой Анжеле нечего и говорить! Подозреваемый номер четыре — Дональд Табунов. Мотив — ревность и месть. Угрожал, что убьет любого соперника и Дуню тоже. Убивать Дуню ему запретил отец из боязни конфликта с Артюнянцем. Казалось бы, Никандров тоже не беззащитная овечка, и покушение на его сына повлечет для убийцы и его семьи такие же последствия, как и столкновение с Артюнянцем. Но Дональд — абсолютно отмороженный тип, обуздать которого может только его отец. А господин Табунов о Никандрове со своим сыном вообще не говорил. Алиби у Дональда нет, но если потребуется, семейный адвокат алиби своему подзащитному добудет. Впрочем, если нам удастся доказать виновность этих фигурантов, то двое последних вряд ли доживут до суда, а двум первым никогда не предъявят обвинение. Но у нас есть и другие подозреваемые, — и Курсаков кивнул владельцу агентства «Следопыт».

Горюнов молча вытащил из дипломата пару книг и положил их на стол перед Глебом.

— Женские романы? — молча подивился литературным пристрастиям бывшего друга, ставшего недругом, Глеб, увидев на обложке обаятельную красотку в объятиях бравого мачо: «Любовь на Мальдивах», роман в двух книгах. — Что же, за моральным распадом порой следует и интеллектуальная деградация, — и Глеб презрительным взглядом похоронил бывшего коллегу на свалке литературного ширпотреба.

— Посмотри, кто автор, и прочитай там, где закладки, — кротко предложил «обласканный» взглядом Глеба Горюнов.

Автором, вернее, авторшей оказалась известная писательница Усташкова. А! Это совсем другое дело! Ничего не скажешь, качественная проза! Тут же помещалась и фотография писательницы. Частенько ее показывают по телевизору… Ба! Так это же бывшая жена Никандрова, мама Никиты! То-то ее лицо тогда, во время траурней церемонии, показалось Глебу знакомым.

— Что-то у тебя очень удивленный вид, оперработник! — ехидно заметил Новиков: свел счеты за недавнюю размолвку. — Не знал, что настоящая фамилия Усташковой — Никандрова, она бывшая жена нашего хозяина? А Усташкова — это только ее литературный псевдоним…