— Первая мировая война начинается! Придется воевать.

Государь его спрашивает:

— А нам эта война выгодна?

— Не так чтобы выгодна, — отвечает министр. — Да договор у нас с союзниками, Англией и Францией. Раз обещали, никуда не денешься — объявляем мобилизацию.

— Договоры, которые стране невыгодны, — возражает государь, — заключают либо идиоты, либо взяточники, а выполняют их только предатели. И кстати, о союзниках… Не эти ли союзники пятьдесят лет назад хотели оттяпать у нас Севастополь и из-за них пришлось затопить весь Черноморский флот? Короче, в Первой мировой войне Россия участвовать не будет! Да и какая же она мировая без России? Так, рядовая войнишка… Ты, министр, не мели ерунду, а лучше съезди в пограничный полк, поощри моих старательных держиморд. Я намедни туда их послал и велел держать и не пущать незаконных мигрантов. Уверен, они свою любимую работу выполняют отлично!

И тут вдруг события и эпизоды российской истории в восприятии Глеба стали сменять друг друга с нарастающей скоростью.

Октябристы с тугими кошельками, либералы с длинными языками, эсеры с бомбами в кармане, эсдеки со сжатыми кулаками, анархисты с длинными волосами, кайзер Вильгельм с закрученными усами — все промелькнули у Глеба перед глазами, нагоняя жуть! А дальше история и вовсе стала прокручиваться с сумасшедшей скоростью, словно кинолента во взбесившемся проекторе, и все исторические звуки, отзвуки, лозунги, призывы и кличи слились в протяжный вой! А потом — стоп! И Глеб как бы очутился в Москве, у стен Кремля, в Александровском саду. Очутился самым натуральным образом, а слова «как бы», выражающие неуверенность в сделанном утверждении, здесь в роли слов-паразитов, визитной карточки поколения «некст», обычных представителей которого, дующих пиво из горла и заплевывающих все окрест себя, Глеб в Александровском саду не увидел. По-видимому, визитная карточка уже стала археологическим памятником бравому поколению. Зато по дорожкам, среди цветочных клумб, согретые ласковым солнышком, прогуливались степенные господа и изысканные дамы, нарядные барышни и любезные молодые люди. Гуляющие вежливо раскланивались и сердечно поздравляли друг друга с каким-то торжественным и радостным событием. Когда вокруг культурно, красиво и солнышко своими лучами изумрудную листву деревьев золотит, на душе становится привольно и сердце песню счастья поет! Так. А где же могила неизвестного солдата и вечный огонь?! Неужели Россия и во Второй мировой войне не участвовала?! Ан нет, вот он, конный памятник маршалу Жукову! И хвост у бронзового скакуна развевается, как на сквозняке. Глеб подошел поближе. Всадник-то на коне геройский, под стать Жукову, но явно не Жуков, и одет как-то странно… Где маршальский мундир, фуражка? Наездник облачен в черный бронзовый плац с высоко поднятым воротником, на голове шляпа, вроде как у Берии, надвинута до самых глаз, да и на глазах темные очки, а на боку вместо сабли ледоруб. Но все же памятник человеку, конечно, не штатскому. Плащ распахнут и выглядывает генеральский мундир с орденами, да и брюки с лампасами! Надпись на медной табличке, вмурованной в постамент памятника, гласила: «Доблестному рыцарю плаща и ледоруба генералу Сидору Платову, вернувшему России пять триллионов уворованных у нее у. е., от благодарных соотечественников». М-да, хоть и тайную, но войну Россия все-таки вела. Глеб вышел на Манежную площадь и залюбовался другим памятником, на этот раз памятником архитектуры — гостиницей «Москва». В это время господин интеллигентного вида, тоже прогуливающийся по Манежной, приятно улыбнулся Глебу и, приподняв шляпу, поздравил его с праздником.

— И вас тоже поздравляю, — вежливо ответил Глеб, пытаясь вспомнить, что за праздник отмечают сегодня москвичи. Ничего не припомнив, он решил в ответ на любезность незнакомца поделиться с ним своими положительными эмоциями. — Как удачно перестроили «Москву», — обратился он к интеллигентному господину, указывая на гостиницу. — Здание выглядит совсем как прежнее. И не подумаешь, что это новодел!

— Какой новодел? — удивился господин. — Это и есть историческое здание гостиницы. Его никто не перестраивал. Правда, один жулик, представлявшийся бизнесменом, пытался провернуть аферу — снести прекрасную гостиницу, приносящую большой доход городской казне, чтобы построить на ее месте свой новодел, а потом доходы направлять не в казну, а в собственный карман. Но ему быстро оторвали руки вместе с головой. Без головы он еще и мог бы, как раньше, сносить и перестраивать прекрасные здания, а без рук-то как?

— А что с гостиницей «Россия»? Может, ее тоже не снесли? — с робкой надеждой осведомился Глеб.

— Бог с вами! Кто же станет выбрасывать на ветер огромные деньги, разрушая недавно построенный гостиничный комплекс, который может украшать город и пополнять казну еще сотню лет? Государство лишних денег не имеет! Ведь в стране кое-где еще порой в дальних деревнях у некоторых крестьян дома пока не со всеми удобствами. В отдельных случаях сохранились даже газовые колонки!

Прогуливаясь по Манежке, Глеб познакомился с собеседником поближе. Господин представился Дмитрием Владимировичем, присяжным поверенным. Панов назвал свое имя, но профессию утаил. Назовешься милиционером или полицейским — собеседник из вежливости вслух, конечно, не скажет, а про себя подумает ладно еще, если «мент», а то и «полицаем» обзовет. Но врать тоже не хотелось, и Глеб, вспомнив о спасенных им котятах и щенятах, ответил близко к правде: мол, работает в структуре Гринписа. Беседуя, новые знакомые дошли до большого телеэкрана, установленного на стене гостиницы, на который как раз транслировалась популярная телепередача «Модный приговор». Элегантный телеведущий, расплывшись в улыбке, пригласил на подиум известного поэта, шоумена и гламурного модника Игоря Северянского. Так он его представил. Северянский начал с показа своего поэтического творчества, которое он совместил с демонстрацией наимоднейшего одеяния, очень напоминавшего молодежный прикид Юлии, так поразивший Глеба при их первой встрече. Став в подобающую торжественному моменту позу, Северянский с чувством продекламировал:

— Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском! Весь я в чем-то смоленском! Весь я в чем-то рязанском!

— Как денди солнцевский одет! — был единодушный приговор компетентного жюри.

— Он что, бандит? — удивился Глеб. — Солнцевская ОПГ до сих пор существует?

— Какой еще бандит? — изумился Дмитрий Владимирович. — Бандитов в России западнее магаданских лагерей и южнее Северного полярного круга не встретишь! А в Солнцеве располагаются самые модные бутики, которые продают эксклюзивные товары, произведенные на швейных предприятиях Смоленска и Рязани. Туда даже из Парижа приезжают челноки, чтобы отовариться последним писком моды по ценам производителя. Но почему вы, сударь, задаете мне такие вопросы, как будто не знаете общеизвестных вещей? Уж не с Брайтон ли Бич вы сюда приехали в надежде получить российское гражданство?

— Нет-нет, я и так гражданин России. Только на длительное время выезжал по делам Гринписа, поэтому несколько отстал от российской жизни. А что, с Брайтона тамошние наши бывшие соотечественники хотят эмигрировать обратно в Россию?