поздно. Даже звезды гаснут, что уж говорить об отношениях? Прошу, пусть он тихо покинет меня, а мои чувства со временем исчезнут!.. Пусть это будет нерушимая закономерность.

Считаю, что говорить это нужно искренне. Если он посмотрит мне в глаза, то поймет, что все сказанное – правда. Надо только умолчать о том, сколько времени мне понадобится, чтобы мои чувства угасли! А они обязательно исчезнут из этого мира, потому что когда-нибудь исчезну и я.

– У Цзюйлань! У Цзюйлань! У Цзюйлань! – После сотен криков я наконец охрипла, и можно было замолчать.

Между небом и морем царило безмолвие, и ни один голос не отозвался на мой зов. Вот и конец, итог, который уготовила мне судьба. И хорошо! Сердце ощущалось как неродное. Я подняла голову к небу, полному ярких точек, по моему лицу текли слезы. Десятки тысяч звезд из-за слез размывались, но казались такими близкими, словно их вот-вот можно было коснуться рукой.

Напоминает Цзюйланя. Его внешность ослепляет, он становится вашим звездным небом, затмевая все драгоценности мира. Вот только вам разрешено лишь смотреть, но не владеть. Очарованная, я вытянула руки, желая охватить ими весь небосвод.

Внезапно я увидела падающую звезду, которая скрылась за горизонтом. Мне не хватило времени даже загадать желание, но следом за ее светом в голове промелькнуло: «Мне нужен Цзюйлань!»

Когда звезда исчезла, я не удержалась и охрипшим голосом позвала помощника. Снова нет ответа. Я ругала себя со слезами на глазах, понимая, что занимаюсь самообманом. Если метеор в небе может исполнить желание, то зачем люди так много работают, когда можно просто каждую ночь смотреть в небо и ждать подходящего случая?

Пока я смотрела в небо и плакала, в моей голове, как этот самый метеор, пронеслась мысль: «Если хочешь понять его, слушай то, что он НЕ сказал». Застыв на мгновение и словно очнувшись ото сна, я торопливо достала телефон. В журнале вызовов последний звонок был от него два часа назад. Дрожащими руками я нажала на его имя.

И вдруг услышала знакомый рингтон. Хоть и слабый, но в ночной тишине это был единственный звук, не считая шороха волн. Кажется, дело вовсе не в том, что он не ответил, а в том, что я неправильно звала. Он здесь, всегда был здесь! Все чувства внутри перемешались: шок, радость, горечь, счастье, тоска… Этот сумасшедший коктейль разливался по венам, затуманивал разум и не давал отличить радость от печали. Хотелось и плакать, и смеяться…

Вскоре мелодия оборвалась и появился Цзюйлань. В свете звезд он стоял на рифе и смотрел на меня. Пока я не знала, что все это время помощник был где-то рядом, я кричала его имя в небо и море, будто желая рассказать всему миру о своих чувствах. Теперь мой любимый был здесь, а я не могла издать ни звука и просто смотрела на него. Мужчина словно проплыл по воздуху от скалы и в мгновение ока оказался передо мной, будто шел не по рифам сквозь темноту, а по ровной земле.

Элегантный и изящный, Цзюйлань стоял напротив. Выражение лица поражало спокойствием и умиротворением, как если бы он просто пришел повидаться, а не был вынужден искать меня.

По правде говоря, мы провели порознь всего несколько часов. Но мне показалось, что прошли годы и мы словно встретились после долгой разлуки. В душе спутались радость от возращения утраченного, отчаяние спасенного от гибели, досада от жалости к себе и замешательство от встречи с тем, кого люблю… В смешанных чувствах я глядела на него и, несмотря на все переживания, смогла выдать только:

– Почему ты прячешься в темноте?

– Потому что пообещал Цзян Ишэну не оставлять тебя одну, пока не выясню, откуда появились те люди, напавшие на нас.

Тут я поняла, что Цзюйлань не нашел меня, а был рядом с самого начала. Когда мы разговаривали с Линь Ханем на лестничной площадке, он не ушел, а стоял неподалеку. Позднее, когда я вышла из больницы не попрощавшись, этот негодяй следовал за мной и, похоже, видел все: как напиваюсь, лгу ему, слышал мои хриплые вопли, полные боли… но не отзывался, продолжая смотреть, как я кричала в никуда.

Расстроенная и злая, в тот момент я просто ненавидела его! Поэтому не удержалась и сильно ударила Цзюйланя. Я скрежетала зубами и била изо всех сил, будто сражалась не на жизнь, а на смерть. Мужчина не двигался и ничего не говорил, позволяя мне вновь и вновь колотить его.

Чувство невыразимой обиды захлестнуло меня, и я расплакалась, обняв того, кого любила и ненавидела одновременно. Наконец он протянул руку и слегка похлопал меня по спине.

– У Цзюйлань… – Слезы струились у меня по лицу.

На этот раз мужчина не стал притворяться, что не слышит, и сказал отчетливо:

– Я здесь.

Что?.. Как-то неожиданно. Набрав воздуха, я окликнула его еще раз. Он повторил свой ответ. Я вытерла слезы, фыркнула и уставилась на него. Это точно Цзюйлань? А затем упрямо воскликнула:

– Я не сдамся, что бы ты ни думал, что бы ни говорил про мой эгоизм и нахальство! Даже если однажды меня не станет, от тебя отказываться не собираюсь! Даже если это принесет мне много страданий, все равно не сдамся! Да, моя жизнь короче твоей, но я всю ее отдам тебе!

Он молчал и смотрел на меня. Взгляд его был уже не тот, что раньше: сапфировый блеск сиял в глубине, словно в глазах растворились тысячи звезд, более прекрасных, чем на небосводе.

– Что… думаешь? – нервно спросила я, опасаясь его беспощадного равнодушия и обидных слов в ответ.

– Это твой выбор?

– Да, это мой выбор!

– Даже если это принесет тебе боль?

– Даже если это принесет мне боль!

– Хорошо.

Он слегка улыбнулся, заставив меня забыть обо всем. Темная ночь будто превратилась в светлый день. Ощущение было такое, словно выглянуло солнце и окружило меня теплом, даря счастье.

– Давай возвращаться. А то снова простудишься.

Голос был таким нежным, что я полностью потеряла способность мыслить и просто послушно кивнула. Всю дорогу он держал меня за руку, в то время как мой разум пребывал в забытьи.

Когда мы вернулись домой, Цзюйлань отпустил мою ладонь и я отправилась наверх отдыхать. Как вдруг остановилась на лестнице и обернулась.

– Что случилось? – поинтересовался он.

– Тогда на пляже… что ты имел в виду под «хорошо»?

Он повернулся, вошел в кабинет и, принеся оттуда блокнот, протянул его мне. Тот самый, где были три наброска! Я не