Все они это повторяют и занимают свои места.

Я смотрю на Мередит и не могу различить в ее лице и позе даже тени самодовольства, только серьезность – в реальной жизни она такую маску никогда не надевала.

Затем мистер Карлсон должен изложить, в чем заключаются наши преступления. Он остается стоять. Я чувствую, как Бэбс рядом со мной елозит, и знаю, что ей до смерти хочется курить. Интересно, она прямо тут достанет зажигалку или извинится и выйдет?

– Для начала, – говорит мистер Карлсон, – хочу напомнить вам, что каждого из этих учеников – Беттину Баллентайн и МакКормака Хейлера Морса – следует рассматривать как раздельные случаи, даже если их поймали вместе. – Помолчав, он продолжает: – Ночью двадцать третьего октября я вошел в комнату Кейпа и обнаружил Кейпа и Беттину в постели Кейпа за действиями сексуального характера. Время было позднее, и оба были без одежды. Оба обвиняются в нарушении часов посещения и занятии сексом. Беттина также обвиняется в том, что покинула Брайт-хаус после комендантского часа, что само по себе является опасным правонарушением, поскольку ставит под угрозу безопасность в кампусе.

От моего внимания не ускользает, что из всех правонарушений разъяснение получил только мой уход из общежития.

Закончив излагать правонарушения, мистер Карлсон садится.

Нам не дадут слова перед УчСудом. Нас будут судить исключительно на основе наших правонарушений, не учитывая наши достижения в Кардиссе. Пока идет голосование о нашей участи, нас выставляют в коридор.

Скамейка, на которой нам положено сидеть, довольно маленькая. Неловко получается, но Бэбс сидит рядом с Кейпом, я рядом с ней. Мэгс – по другую сторону от Кейпа. Кейпу словно бы хочется оградить Мэгс от любого контакта со мной или с Бэбс.

Бэбс заводит с ним разговор. Я молюсь о доброжелательном «привет», но такое, разумеется, не в стиле Бэбс.

– Жаль, что твоего отца тут нет и он этого не видит. Во всем этом есть забавная симметрия, ты не находишь?

Кейп сидит, как палку проглотил. Старается игнорировать Бэбс. А мне хочется врезать каблуком по мизинцу у нее на ноге. Почему, спрашиваю я себя, ну почему я хотела, чтобы она приехала? Как всегда, она только все портит. Но я ничего не могу сделать, чтобы ее остановить. Не могу заставить ее быть не той, кто она есть.

Проходит десять минут. Дверь открывается, и мистер Карлсон сообщает результаты голосования. УчСуд проголосовал позволить нам обоим остаться в Кардиссе. Я потрясена. Возможно, у Мередит влияния меньше, чем я боялась.

Члены УчСуда выходят один за другим, теперь уже без синих блейзеров. Теперь они снова такие же ученики, как мы. Никто не произносит ни слова, кроме Мередит, которая выходит восьмой. Она наклоняется и шепчет мне: «Я голосовала за то, чтобы ты осталась. Покинув Кардисс, ты избежишь всех тех радостей, какие мы тебе приготовили».

Потом Мередит подходит к Кейпу. Он встает ей навстречу.

– Я голосовала за тебя, Кейп, – говорит она. – Я знаю Беттину и знаю, что это была не твоя вина.

Он этого не отрицает, говорит только:

– Спасибо, Мер. – Целует ее в челку надо лбом.

Мэгс встает и обнимает ее.

– Спасибо тебе, милая Мередит.

– Не за что, – отвечает милая Мередит и уходит по коридору к лифту. А я невольно думаю про себя: «Это что, какая-то долбаная вечеринка с коктейлями?»

Теперь нам остается только ждать собрания учителей. Мы сидим молча, пока они по одному заходят в зал. У них нет особых блейзеров, как у УчСуда, они в обычных повседневных пиджаках и галстуках. Полагаю, то, что они входят в эту комиссию Кардисса, наделяет их достаточными полномочиями, чтобы отпала нужда в особой форме. Кто именно из учителей входит в дисциплинарную комиссию, всегда окутано завесой тайны. Пока сам перед ними не окажешься, никогда не узнаешь, кто вершит судьбы учащихся Кар-дисса.

Я оглядываюсь по сторонам, определяя, кто же здесь.

Заведующий учебной частью мистер Уотсон сидит рядом с Доналдсоном. Я надеюсь, последний прочел достаточно моих историй про Бэбс, чтобы меня пожалеть. Дидс тоже тут, что меня тревожит, поскольку она застала меня за курением, а Бэбс пыталась ее запугать. Она тут единственная женщина. Остальные мужчины, которых я видела на дорожках в кампусе, но не знаю лично.

Председательствует Уотсон, он ведь зав учебной частью. Я замечаю, что на столе перед ним две папки. На корешке толстой значится «МОРС», на той, что потоньше, «БАЛЛЕНТАЙН». Тут мне, наверное, следовало бы встревожиться, но почему-то мне все равно.

Снова встает и описывает наши преступления Карлсон. Обвинение почти дословно повторяет то, что он представил УчСуду, только ему нет нужды напоминать учителям, что наши случаи следует рассматривать раздельно и что нельзя позволять, чтобы на их решения как-то повлияло личное отношение. Мистер Уотсон тянется к папкам. Берет папку Кейпа.

– Факты, которые я сейчас изложу, не могут рассматриваться как аргументы для оправдания правонарушителей, но позволяют рассмотреть вклад каждого из них в дело нашей школы.

Мне хочется поднять руку и крикнуть: «Нечестно!» – поскольку последняя фраза сводит на нет любую беспристрастность, которую они обещали всего пару минут назад.

Он открывает папку Кейпа.

– Мистер Морс – «наследственный», в Кардиссе учился его отец. Растения на клумбах у входа в библиотеку преподнесены в дар его матерью. Средняя оценка мистера Морса – три и семь десятых, также он является членом «Клуба юных республиканцев», клуба «Студенты против голода» и дискуссионного общества нашей школы. Он превосходный игрок в лакросс и известен не только своими достижениями, но и своей честностью в спорте. Предполагается, что этой весной он станет капитаном команды, учащийся младших курсов удостаивается такого титула впервые за двадцать лет.

Закрыв папку Кейпа, Уотсон открывает мою.

– Мисс Баллентайн в некотором роде «наследственная». В Кардиссе учился ее дед. При жизни он совершал щедрые пожертвования в фонд школы и включил Кардисс в свое завещание. Мисс Баллентайн недавно поступила в Кардисс на второй курс, поэтому у нее пока нет оценок, о которых можно сообщить. Она не является членом ни одной спортивной команды и не вступила ни в один клуб.

Мое досье, как он его здесь представил, наводит на мысль, что за те два месяца, что я провела в Кардиссе, я выходила из комнаты только один раз – только для того, чтобы переспать с Кейпом.

– Теперь у нас есть возможность заслушать учащихся, – продолжает Уотсон.

Я понятия не имела, что нам полагается произнести речь или выступать в свою защиту. Выступления на публике мне вообще не даются. Первым выступает Кейп, за что я благодарна.

– Мне понятна вся серьезность моего проступка, и я глубоко стыжусь позора, который навлек на школу и на мою семью. Я лелею надежду, что комиссия поймет, как я предан школе, и даст мне шанс продолжить мое обучение и мою деятельность в спортивной команде и в клубах, и, возможно, найти новое применение моим способностям. Я обещаю стать примером для подражания, помогать в учебе другим учащимся и объяснять им, как важно следовать правилам Кардисса. Спасибо за ваше понимание.