– Вневедомственная охрана?

– Она самая. У нас тут сигнал прошел.

– Это я вас вызвала! – Лариса подняла руку, как школьница перед учителем. – Думала, это бандиты. Меня тут недавно задушить пылись и закопать.

– Вот как? – Прапорщик задумался.

Карелов явно не хотел отчитываться перед ним, но игнорировать его тоже не мог, поэтому предъявил удостоверение и постановление на арест.

– Извините, товарищ майор! – Еремеев козырнул, повернулся, но вдруг передумал уходить и сказал: – Товарищ майор, на прошлой смене тоже вызов был. Хозяин дома находился во дворе, сказал, что ничего не случилось. Лопата у него в руке была. На одежде грязь. Я тогда подумал, что он яму копал.

– Так для меня и копал, – подтвердила Лариса.

Страх за себя окончательно пересилил беспокойство за мужа, и она сдавала его, уже не стесняясь.

– Когда это было? – спросил Карелов.

Лариса назвала дату, время, но глянула не на него, а на Еремеева.

– Да, в этот вечер и было, – сказал он.

– А это следы от удушения? – Карелов провел пальцами по своей шее.

– Да, я в травмпункт обращалась.

– Товарищ майор, обращение в травмпункт было, – подтвердил оперативник в штатском. – Травма хрящей гортани.

– Да, ваш муж погорячился. – Карелов озадаченно поскреб затылок.

– Может, и погорячился. – Лариса глянула на Игната. – Но скорее из-за Марьяны все это. Он давно на ней жениться хочет, а я мешаю. Наверное, он избавиться от меня хотел. Даже боюсь об этом думать.

– Ваш муж утверждает, что вы отравили его брата.

– Я? Его брата?! – Лариса ошалела от возмущения. – Вы это серьезно?

– Он обвинил вас в этом, хотел сдать в руки правосудия, но вы сбежали.

– Он меня ни в чем не обвинял, а пытался задушить. Я потеряла сознание, а Никита пошел рыть яму. Черт! Я же могла умереть! Почему он не вызвал «Скорую»?! – Лариса осатанело посмотрела на Карелова.

Тот не знал, что ей сказать. Ситуация для него встала с ног на голову. Лариса вдруг стала потерпевшей, а Никита – обвиняемым.

Но Игнат нисколько не сомневался в подлой сущности своего соперника.

Все-таки есть на свете справедливость. Недолго бегала Лариса, взяли ее, теперь она никуда не денется. Но главное в том, что Марьяна с ним. Жаль только, что эта новая жизнь началась с тяжелой утраты. Отец умер, и его уже не вернуть. Трофима тоже нет.

– Я человек мирный и добрый. Но с этой дрянью мне лучше не встречаться. Задушу!.. – Никита сжал кулаки.

Марьяна покачала головой, не соглашаясь с ним, но в ее взгляде не было упрека. Только тепло, нежность и счастливое томление. Никогда ей не было так хорошо, как сейчас. Она сама об этом сказала. Ей очень приятно было чувствовать себя слабой, даже безвольной женщиной рядом с ним. Он до сих пор был пьян от счастья обладать ею.

Марьяна провела рукой по кровати, позвала его к себе.

– Сейчас Гурьянов должен подъехать, – сказал Никита и в раздумье глянул на дверь.

Заместитель по безопасности еще в пути, пока подъедет да поднимется. Но если Никита нырнет сейчас в объятия Марьяны, то он не выплывет оттуда, пока не накупается всласть. Гурьянову придется подождать. Ну и черт с ним!

Никита уже собирался прыгнуть в постель, когда в дверь кто-то позвонил. А где же предупреждение с пункта охраны?

За дверью стояли какие-то незнакомые люди, оба в форме, у одного – погоны подполковника, у другого – майора.

Замешательство Никиты длилось недолго. Конечно, Ларису арестовали, она дала показания. Теперь нужно уточнить детали. Следователь Афанасьев и майор Карелов действительно работали по делу Ларисы. У них возникли вопросы к Никите. Ничего удивительного.

Никита проводил гостей в студию, усадил на диван и, не спрашивая их, запустил на кухне кофемашину. Вскоре две чашечки с бодрящим напитком уже стояли на журнальном столике.

– Спасибо, – сухо поблагодарил Карелов.

– Никита Степанович, вы один в доме? – спросил Афанасьев.

– Нет, не один. Со мной женщина. Но это мое личное дело.

– Если с вами Марьяна Шуринова, то ее разыскивает муж.

– Она ушла от него.

– К вам?

– Ко мне. Но я вас не понимаю. – Никита нахмурился.

Он запросто мог выставить за дверь не в меру любопытного следователя. Но тогда ему придется прибыть к нему по повестке, и не факт, что в удобное время.

– Следователь Маркова считает, что ваша жена организовала покушение на Марьяну Шуринову?

– Да, так и есть. Я узнал человека, который хотел убить Марьяну.

Не вдаваясь в подробности, Никита рассказал, как стал жертвой мошенников, соучастницей которых была Ирина Богатова.

– Она давала показания на суде, и мой водитель ее узнал. Сначала Богатова отметилась в Курске, а потом устроилась горничной к моему брату. Лариса помогла ей в этом. Да вы с Тамарой Высоковой поговорите, она все вам расскажет.

– Я говорил, она рассказывала, – сказал Афанасьев. – Но я не нашел доказательств вины вашей супруги.

– Я нашел. Спросил у Ларисы, зачем она устроила это шоу в Курске, наняла Жорика, Виллиса и Богатову. Она ответила. Сказала, что проучить меня хотела.

– Ваша жена сама вам это сказала?

– Да.

– Она призналась в убийстве вашего брата?

– Нет, но это же очевидно. Если Богатова работала на Ларису, значит, и Трофима она убила по ее заданию.

– Когда Лариса Федоровна призналась вам в том, что Богатова работала на нее?

– В тот вечер, когда сбежала от меня. Я поднял тревогу.

– А она утверждает, что тревогу подняла сама. Вы пытались ее задушить, и Лариса Федоровна потеряла сознание. Вы отправились копать яму, а она сбежала и нажала на тревожную кнопку. Охрана приезжала?

От дурного предчувствия у Никиты запершило в горле.

– Приезжала.

– Прапорщик Еремеев утверждает, что видел у вас в руке лопату. Вид у вас был усталый, и одежду вы испачкали, когда копали яму. Мы ее осмотрели. Эта яма вполне подойдет для захоронения. Вы совершили преступление, Никита Степанович, и пытались скрыть следы. – Афанасьев посмотрел на него с осуждением.

Карелов и вовсе принял стойку, собираясь наброситься на него по команде «фас». Майора ничуть не пугал телохранитель Никиты, который маячил в коридоре. Не исключено, что где-то рядом находилось серьезное подкрепление, например ОМОН.

– Сейчас я, наверное, должен позвонить адвокату. – Никита скованно улыбнулся. – Но не буду этого делать. Я ни в чем не виноват.