Орден этот стоял особняком и был не государственным, а династическим. Проще говоря, награждали только родичей. Имел орден только одну степень, а число кавалеров не превышало пятнадцать человек.

Все – Грифич окончательно признан своим, и теперь даже могущественные сановники кланялись ему как равному. Равному не только по происхождению (а Рюриковичи и Гедиминовичи ничуть не ниже Грифичей!), но и по влиянию. Его окончательно признали своим.

Славному долги дни

Дай на земли!

Дай на земли!

Гордых смирителю,

Слабых хранителю,

Всех утешителю

Все ниспошли!

Перводержавную

Русь православную,

Боже, храни!

Боже, храни!

Царство ей стройное,

В силе спокойное!

Все ж недостойное

Прочь отжени!

Воинство бранное,

Славой избранное,

Боже, храни!

Боже, храни!

Воинам-мстителям,

Чести спасителям,

Миротворителям

Долгие дни!

Мирных воителей,

Правды блюстителей,

Боже, храни!

Боже, храни!

Жизнь их примерную,

Нелицемерную,

Доблестям верную

Воспамяни!

О, Провидение!

Благословение

Нам ниспошли!

Нам ниспошли!

К благу стремление,

В счастье смирение,

В скорби терпение

Дай на земли!

Будь нам заступником,

Верным сопутником

Нас провожай!

Нас провожай!

Светло-прелестная,

Жизнь поднебесная,

Сердцу известная,

Сердцу сияй!

Плагиат? Наглейший, но на государя текст произвел глубочайшее впечатление, и попаданец оказался обласкан, его одарили еще одним сундучком, но уже с десятью тысячами червонцев. Сумма колоссальная по нынешним временам – такими, а то и меньшими суммами одаривали полководцев за выигранные грандиозные сражения. Был и перстень – на сей раз с сапфиром. Было звание генерал-майора. Но главное – орден Анны.

Орден этот стоял особняком и был не государственным, а династическим. Проще говоря, награждали только родичей. Имел орден только одну степень, а число кавалеров не превышало пятнадцать человек.

Все – Грифич окончательно признан своим, и теперь даже могущественные сановники кланялись ему как равному. Равному не только по происхождению (а Рюриковичи и Гедиминовичи ничуть не ниже Грифичей!), но и по влиянию. Его окончательно признали своим.

Заслуги Грифича в похоронах императрицы были несомненны, все придворные в один голос твердили, что энергия молодого человека, беспристрастность и интересные идеи позволили сделать похороны незабываемыми. В итоге Петр загорелся было мыслью сделать его ответственным за свою коронацию, на что Грифич отказался, и довольно резко:

– Воронцова назначь, – рубанул тот ладонью воздух.

– Да я бы и не против, – пожал узкими плечами будущий император, – вот только его занятость…

– Не важно. Смотри сам, он тебе верен просто потому, что человек такой. Плюс – ты намереваешься жениться на его племяннице. Для него это честь и возможность проявить себя, а для тебя – гарантия того, что подготовка не слишком затянется.

Петр Федорович согласился с аргументами попаданца, и Воронцов при разговоре наедине выразил ему за это свою признательность.

– Игорь Владимирович, вот только император прав, у меня нет времени на коронацию. Сам знаешь, на мне повисли переговоры, – неловко сказал Воронцов. Неловко потому, что переговоры эти во многом касались Померании – исконного владения Грифичей. И интересы князя при этом не учитывались… Ага, интересы геополитики перевешивали личные симпатии. И князь уже понял, что интересы «исконного» владетеля Померании Австрию или Россию интересуют… Да никак не интересуют – разве что как дополнительный аргумент для переговоров с другими сторонами, только до тех пор, пока «аргумент» в его лице им выгоден.

– Знаю, Михаил Илларионович, – суховато усмехнулся князь, – но твое дело здесь – назначить людей достойных и верных, а затем просто контролировать. Надо будет – помогу. И знаешь… Не затягивай.

Лицо вельможи заострилось, он слегка подался вперед, и стало ясно, что этот немолодой человек не случайно вылез на верхушку власти.

– Что-то конкретное?

– Конкретного – ничего, но слишком много косвенных фактов. Такое впечатление, что слишком многие заинтересованы посадить на престол своего. И сам понимаешь, шанс есть.

Воронцов понимал, сам был одним из главных действующих лиц в одном из таких переворотов. Попаданец тем временем продолжил:

– Знаешь сам, сколько я мотаюсь по городу да со сколькими людьми знаком. Гвардия, придворные, армейские, купцы, Академия… И такие разговоры ходят… невнятные. Никто ничего толком не знает, но готовность действовать ощущается. А как и когда это может рвануть, хрен его знает. Понятно только, что лучше не тянуть – против коронованного императора мало кто пойдет.

Вот так свежеиспеченный генерал-майор сам впрягся в подготовку коронации, не переставая при этом заниматься с Павлом, управлять Шляхетским корпусом, вести занятия с гвардейцами, самому заходить в фехтовальные залы… Более того, князь успевал еще и переводить Шекспира.

Ну как переводить… Как и в случае с «Реквиемом»… Дословно он не помнил, хотя прочитал его не раз, но когда садился с английским вариантом, в памяти сразу всплывали строки на русском. Вообще-то говоря, перевод Шекспира на русский уже был, но откровенно похабный, по мнению попаданца. Перевел пока «Короля Лира» и «Отелло», напечатав их в типографии Корпуса.

Напечатал пока небольшим тиражом – в сто экземпляров каждая пьеса, да раздал при Дворе почти все. Часть забрали кадеты – был здесь театральный кружок. По мнению искушенного попаданца – уровень колхозной самодеятельности. Нет, даже ниже. Однако публике нравилось, и даже бывавшие за границей дворяне ценили Шляхетский театр достаточно высоко…

Единственное, что князь изменил в театральном регламенте, запретил играть мальчикам женские роли[96].

– Но, господин генерал-майор! – протестовал Иван Рюмин – один из руководителей театра.

– Ф-фу, – выдохнул князь, – господа кадеты, я не запрещаю вам играть. В конце концов, найдите девушек для женских ролей, обещаю пропустить их в Корпус.

Кадеты были в отчаянии и даже при Дворе Игорю высказали свое «фи!».

– Пока я директор, мужчин, играющих женские роли, в Корпус не допущу, – сказал он статс-даме Измайловой. Затем слегка наклонился к пожилой женщине и сказал негромко: – Чтобы играть женские роли, мальчики переодеваются в женские платья. Анастасия Михайловна, ну вы-то понимаете, что в мужском коллективе такое недопустимо, иначе можно докатиться до греческих… традиций.