class="p">Дон Хуан очень оживился. Он неотрывно смотрел на меня. Он встал и начал вокруг меня расхаживать. Потом он снова сел и заговорил со мной, но сохранять при этом невозмутимость ему не удалось.

Я понял, в чем дело. Я вошел в состояние повышенного осознания без помощи дона Хуана. Хенаро удалось заставить мою точку сборки самостоятельно сдвинуться.

Я невольно рассмеялся, увидев, с какой торжественностью дон Хуан засунул мой блокнот себе в карман. Он сказал, что намерен воспользоваться моим состоянием повышенного осознания, для того чтобы продемонстрировать мне, что нет конца тайне, имя которой — человек, равно как и тайне, имя которой — мир. Я полностью сосредоточился на его словах. Однако дон Хуан сказал нечто совершенно для меня непонятное. Я попросил повторить. Он заговорил очень тихо. Я решил, что он понизил голос, чтобы не услышали посторонние. Я внимательно вслушивался в его слова, но все равно не мог понять ни одного из них. Либо он говорил на каком-то непонятном мне языке, либо просто нес околесицу. Однако странным во всем этом было то, что нечто полностью приковало к себе мое внимание — то ли ритм его голоса, то ли мои отчаянные попытки понять. Я чувствовал, что ум мой не такой, как обычно, хотя, в чем именно заключается различие, понять не мог. Я напряженно думал, пытаясь сообразить, что происходит.

Дон Хуан очень тихо говорил мне на ухо:

— Ты вошел в состояние повышенного осознания сам, без моей помощи. Это означает, что твоя точка сборки очень подвижна и податлива. И ты можешь заставить ее уйти еще глубже влево. Для этого ты должен расслабиться и впасть в полудремотное состояние прямо здесь, на этой скамейке. Тебе нечего бояться, потому что я рядом. Расслабься, отпусти точку сборки. Пусть она смещается.

Я мгновенно ощутил тяжесть глубокого сна. В какой-то момент я осознал, что сновижу. Там был дом, который я уже когда-то видел. Я приближался к нему, словно идя вдоль по улице. Там были и другие дома. Но обратить на них внимание я не мог. Мое осознание было зафиксировано чем-то только на том доме, который я видел. Это был большой оштукатуренный современный дом. Перед домом была лужайка. Когда я приблизился к дому, у меня возникло ощущение, что он хорошо мне знаком, потому что я видел его в снах не один раз. Посыпанная гравием дорожка вела к парадной двери. Дверь оказалась открытой. Я вошел и попал в темный холл. Справа была большая жилая комната с темно-красным диваном и креслами в углу. Зрение мое явно имело туннельный характер: я мог видеть только то, что находилось прямо перед моими глазами.

Возле дивана стояла молодая женщина, похоже было, что она встала при моем появлении. Стройная и высокая, она была одета в отлично сшитый элегантный зеленый костюм. На вид ей было лет тридцать. У нее были каштановые волосы, жгучие черные глаза, в которых, казалось, светилась улыбка, и прямой точеный нос изумительной формы. Кожа у нее была белая, но покрытая темным загаром. Красота этой женщины поразила меня. Похоже было, что она американка. Она кивнула мне с улыбкой и протянула руки ладонями вниз, как бы для того чтобы помочь мне подняться.

Исключительно неуклюжим движением я ухватился за ее руки. Я испугался и хотел отпрянуть, но она держала меня — крепко, но в то же время нежно. Она заговорила со мной по-испански, с легким акцентом. Она просила меня расслабиться и сосредоточить внимание на ее лице и следить за движениями ее губ. Я хотел спросить ее, кто она, но не мог выговорить ни слова.

Затем в ушах моих зазвучал голос дона Хуана. Он сказал:

— Ага, вот ты где, — как будто только что меня отыскал.

Я сидел рядом с ним на парковой скамейке. Но я также слышал и голос молодой женщины. Она сказала:

— Иди сюда, посиди со мой.

Я выполнил ее просьбу, и началось совершенно невероятное смещение точек зрения. Я по очереди находился то рядом с доном Хуаном, то рядом с ней. И его, и ее я видел совершенно отчетливо, совсем как наяву.

Дон Хуан спросил, нравится ли она мне, нахожу ли я ее привлекательной и успокаивает ли меня ее присутствие. Я не мог говорить, но каким-то образом мне удалось поведать ему о своих ощущениях. Она нравилась мне бесконечно. Без какой-либо очевидной связи или причины я подумал, что она, должно быть, образец доброты и ее участие в том, что дон Хуан проделывает со мной, совершенно необходимо. Дон Хуан снова заговорил. Он сказал, что, если она мне действительно так нравится, я должен проснуться в ее доме. Меня приведет туда чувство тепла и привязанности к ней. Я ощутил прилив веселья и безрассудства. Всепоглощающее возбуждение струилось сквозь мое тело. Она словно дезинтегрировала меня. Мне было все равно. И я радостно ринулся в неописуемую черноту, а затем обнаружил, что сижу на диване рядом с молодой женщиной в ее доме.

Когда первый приступ животной паники прошел, я почувствовал, что в каком-то смысле не являюсь полным. Чего-то во мне не хватало. Но опасности я не чувствовал. В уме промелькнула мысль о том, что все это — сон, который я вижу на скамейке в сквере на главной площади Оахаки рядом с доном Хуаном, где я на самом деле нахожусь и где через некоторое время проснусь.

Молодая женщина помогла мне подняться и отвела в ванную комнату. Ванна была наполнена водой. Тут я обнаружил, что на мне нет одежды — я был совершенно голым. Она осторожно помогла мне забраться в ванну и поддерживала меня, пока я там находился.

Через некоторое время она помогла мне выбраться из ванны. Я был слаб и чувствовал себя разбитым. Я лег на диван в жилой комнате. Женщина подошла так близко, что мне было слышно, как бьется ее сердце, как кровь течет в ее жилах. Глаза ее излучали нечто, бывшее не светом и не теплом, но чем-то странно промежуточным, сочетавшем в себе свойства и того, и другого. Я знал, что вижу жизненную силу, исходящую от ее тела сквозь глаза. Все ее тело было как топка. Оно светилось.

Все мое существо пронзила странная дрожь, словно нервы мои были обнажены и кто-то дергал за них. Ощущение было подобно агонии, потом я то ли упал в обморок, то ли уснул.

Проснулся я оттого, что кто-то прикладывал мокрое полотенце