что хозяева игры каким-то образом и с какими-то целями заразили планшет Кейна, и почему-то захотели убить Кейт.

— Какое отношения эти двое имеют к хозяевам игры?

Мы заходим в маленькую ванную и смотрим на стену, исписанную известной нам информацией по нашему “делу”. Вопросы и версии мы тоже записываем.

— И хозяева игры, и Кейн были заинтересованы в одной и той же посылке, которая вернется к нам на поезде… — я смотрю, где это записала, — послезавтра получается.

— И это предположительно компромат на какого-то офицера стражи, — вспоминает Лекс, — что если на того самого? Усатого Пайама, убившего Ворчуна? Ты запомнила его личный номер из дела?

Я беру маркер и пытаюсь воспроизвести этот номер. Не совсем уверена, но, по крайней мере, что-то приблизительно похожее на него записать получается.

И в этот момент отключается свет.

— Как вовремя! — восклицает Лекс из темноты.

— Я принесу лампу, — я протягиваю руку куда-то в сторону выхода из ванной.

— И заодно телефон! Ты же на него сфотографировала бумаги, который прятал Кейн. Там, помнится, был номер офицера.

— Хорошо, — вздыхаю я. Очень мне не хочется включать телефон, подаренный хозяевами, но в принципе, что может случиться, если сделать это всего на минуточку? Остается только вспомнить, где я эти два предмета оставила.

Возвращаюсь довольно быстро. Со включенной лампой на складе становится даже уютно, но вот когда она в ванной освещает исписанную черным маркером стену, становится наоборот не по себе. В таком свете надписи выглядят зловеще.

В тишине я включаю телефон, нахожу фотографии бумаг и быстро списываю оттуда номер офицера, выдавшего новые документы тем неизвестным нам людям. Вдруг раздается звуковой сигнал, и телефон дребезжит в моей руке. У меня чуть сердце от испуга не останавливается! Просто пришло новое сообщение. Фиг знает от кого.

Мы с Лексом переглядываемся. Он пожимает плечами. Я открываю. В сообщении просто какие-то цифры, их я тоже выписываю на стену и выключаю телефон. Все, теперь можно разговаривать. Наверное. На всякий случай уношу телефон и снова возвращаюсь.

В свете лампы мы пялимся на номера офицеров, но очевидно, что они не совпадают, даже если я не совсем правильно воспроизвела номер Пайама. Мы все равно смотрим на них, размышляя.

Наконец, я поднимаю руку и подчеркиваю части номеров.

— Похоже на год, — предполагаю я. — Наверное, это год вступления в гильдию.

— Тогда искомый офицер на десяток лет моложе Пайама.

— Погоди-ка, — я быстро достаю собственную идентификационную карту. Обе карты, на которых указаны некоторые данные моих шинардов, их личные гильдийные номера там есть. Часть номеров, которую можно идентифицировать как год вступления, совпадает и у них и у офицера, под которого копает Кейн. И кого же недолюбливает Кейн из собственных бывших сокурсников? Против кого он наверняка хотел бы иметь компромат?

Вздохнув, я иду на склад искать рубашку Кирилла. Ее легко идентифицировать по выдающимся размерам. На бирочке…да, именно этот номер. Я молча показываю Лексу рубашку, он все понимает без слов.

— Так, а это же… — Лекс берет у меня лампу и освещает номер, который мне только что кто-то прислал на телефон. — Это номер дела.

— Какого дела?

— Дело о преступлении, — поясняет Лекс. Он проводит пальцем по цифрам, как будто сканируя их одно за другим. — И оно было заведено пять лет назад, так что вполне может храниться в архиве в бумажном виде. Так что я, пожалуй, смогу до него добраться и вынести тебе почитать.

Да, Лексу плохо дается чтение, зато на слух он схватывает информацию легко и непринужденно. Вот он в качестве курьера потолкался несколько месяцев среди стражей, и как много полезного он о них узнал. Ну и договариваться он тоже умеет. Ценнейший кадр на самом деле для любой гильдии, но они об этом не знают.

— Получается, это хозяева игры хотят, чтобы мы посмотрели это дело?

— Ну, там меня точно нечему убить, разве что стеллаж с папками на голову свалится, — пожимает плечами Лекс, — так что я предлагаю в последний раз сделать, что они от нас хотят.

Сразу хочется бежать в архив, но ночью попасть в него будет гораздо сложнее, чем в библиотеку, да и нет никакой необходимости снова нарушать правила. Остается смириться и ждать, хотя при этом как назло не удается заснуть почти до самого утра. Отрубаюсь где-нибудь наверное часа в четыре и снова просыпаюсь, как только включают свет…на платформе. Оказывается, я не в своей постели под грудой одеял, а стою себе, уткнувшись носом в сплошное ограждение на нулевом уровне. Причем во сне я ощущала что-то мягкое и обволакивающее — ничего общего с шершавой твердой стенкой. На самом деле стою в одной рубашке, босая, а ноги уже болят, так замерзли. По вынужденным причинам временно возвращаюсь к практике утренних пробежек.

Бежать, оказывается, совсем недалеко, да и подъемник подходит почти сразу, но все же, только добравшись до учебки, мне приходиться тут же юркнуть в боковой коридор. Курсанты уже закончили утреннюю зарядку и как раз шеренгой по двое рвутся наружу для пробежки. С трудом переждав, пока их поток иссякнет, я поскорее бегу в пустую пока что душевую, чтобы, наконец, согреться под струями теплой воды.

Вот только вода никакая не теплая, а обжигающе горячая, удается согреть разве что ступни в текущей по полу к сливному отверстию воде. Сунуться под сам душ нет никакой возможности.

— Что ты делаешь? — с усмешкой интересуется вошедшая в душевую младший офицер Джуси.

— Вода слишком горячая, — лепечу я в ответ. А она подходит, встают под соседний душ и включает воду.

— Да нормальная вода, — говорит она, с видимым удовольствием подставляя под струи голову и плечи. Вода стекает по ее волосам и коже, и те клочьями отваливаются, обнажая темно-синюю чешую.

Понятно.

Выключаю воду и по-быстренькому сваливаю в раздевалку, напяливаю обратно футболку и бегу к себе. Нет, с этим явно нужно что-то делать. Теперь галлюцинации преследуют меня не только в столовой, но и в душе. Не поесть нормально, не помыться.

На завтрак иду с опаской, хотя синий монстр не может мне в реальности что-то сделать,