хотя я говорю тихо, а рядом с нами все равно никого нет. Но заражаясь ее паранойей, я украдкой определяю, где ближайшие камеры, а то вдруг хозяева будут читать по губам. Так и не найдя их, я прикрываю рот рукой, стараясь, чтобы это выглядело, как будто я просто в задумчивости, и цежу:

— Хозяева игры пытаются нас всех убить, одного за другим.

Женщина опускает голову и протяжно всхлипывает.

— Кто-то из ваших? — сочувственно спрашиваю я.

— Не знаю, боюсь узнать, — отвечает она печально.

— Нам нужно поговорить, — я продолжаю взволнованно цедить сквозь пальцы, с самым задумчивым видом глядя на зевающего кота. — Нам нужны все сведения, которые вы только сможете вспомнить о том, как игра проходила для вас, как они на вас вышли и тому подобное. Мы хотим вычислить их и, если получится, остановить.

Женщина мелко кивает.

— Хорошо, только не сейчас. Завтра. Приходите утром в восемь. Меня Кара зовут.

Она диктует мне адрес и медленно уходит в сторону галереи картин и панно. Я отрываюсь наконец от кота и возвращаюсь к выбору женской одежды.

Итак, на свой вкус я не ориентируюсь, да и вообще ни на что. Даже размер не знаю, так что иду к манекену в одежде свободного покроя. На вешалке рядом с ним нахожу блузку с узором, похожим на веселые баклажаны, к ней юбку в тон. В другом отделе чуть ли не наугад выбираю плетеный пояс, а потом еще крепкий черный ремень с нарисованными черепами. Еще нахожу широкий палантин, который, если не понравится, вполне может сгодиться в качестве драпировки или другой части палатки, в которых они там внизу живут. А неплохая идея, беру несколько. Короче постепенно набираю увесистый пакет всякой всячины. Подозревая, что вещи, полученные в оплату за свои сеансы, провидица обменивает потом на еду, например, беру еще какую-то детскую игру в коробке, мячик, мыльные пузыри и пакет шариков. Последние два предмета из пакета уже вываливаются, так что их сую в карманы кофты.

Быстрее и безопасней всего до лагеря падших добраться, спустившись по лестнице, спрятанной на вокзале. Когда уже подхожу к ней, продеваю ремень в ручки пакета и застегиваю его на себе. Вот так, руки свободны, можно спускаться. Одна беда, мой маленький фонарик, от которого и так толку было чуть, остался у Кейт. И чего я другой не купила?

Злясь на себя, все равно осторожно спускаюсь до самого низа, крепко держась за веревочные ступени. Вокруг меня сплошная тьма, но я помню, как добраться отсюда до лагеря. Шагов я не считала, но помню, в какой по счету тоннель свернуть, и представляю, какой на ощупь должна быть арка, а там должно быть меня и встретят.

Когда ноги встают на ровную поверхность, не спеша отрывать одной руки от лестницы, второй нашариваю стену. Вот так, теперь вдоль нее налево. Прислушиваясь к тишине, делаю шаг за шагом, хотя пакет оглушительно шуршит. Приходится снять его с ремня. Все на ощупь. Поставив пакет так, чтобы ощущать его ногой, застегиваю ремень обратно и вдруг чувствую, что ко мне кроме пакета прижимается и еще что-то. Теплое, мягкое.

Сразу же мне вспоминаются все монстры, про которых я успела прочитать в энциклопедии. Успеваю представить себя с оторванной ногой, ногой, прожженной до кости, ногой, покрытой незаживающими волдырями величиной с кулак. Но боли не чувствую, а, значит, неведомое существо еще не успело меня отнести ни к агрессору, ни к добыче, что странно… однако, аккуратно нагибаюсь, чтобы не потревожить существо, и, сосредоточив внимание на кончиках пальцев, медленно тяну руку к нему. Пальцы ощущают идущее тепло, потом шерстинки и наконец дотрагиваются до… а нет, чей-то мокрый язык преграждает им путь. Я облегченно выдыхаю и, опустившись на корточки, обнимаю собаку. Она впервые не возражает, видимо, понимая мое состояние.

Вместе с собакой идти уже совсем не страшно. В арке встречаю все тех же охранников, что и в прошлый раз, и они только приветливо кивают. Прямо с собакой мы так и проходим в лагерь падших. Проходим мимо работающих над какой-то конструкцией взрослых, мимо играющих детей. Никто не смотрит на собаку как на большой шагающий бутерброд, так что мы с ней обретаем уверенность, и я даже, поддавшись порыву, кидаю ребятам мяч из пакета. Они сбегаются к нему, как будто ничего круче раньше не видели.

В зале нас накрывают знакомые звуки и запахи, да и весь антураж в целом не изменился. Мы проходим мимо палаток, по импровизированной улице и достигаем жилища провидицы. На этот раз она стоит снаружи палатки, у входа, вытянув руки по швам и повесив голову с закрытыми глазами на грудь. Это она спит или что?

Мы с собакой недоуменно переглядываемся, как делаем обычно с Лексом. И тут провидица, всхрапнув, просыпается, быстро поднимает голову и глядит на меня вытаращенными глазами, словно увидев что-то дико то ли странное, то ли ужасное.

— Мы уже встречались, — говорит она будто с облегчением, и ее лицо принимает нормальное выражение. К счастью, а то было неприятно.

— Я бы хотела с вами поговорить, если не возражаете.

— Проходи, — гостеприимным басом соглашается провидица. Мы заходим в палатку и устраиваемся на матрасах напротив друг друга. Собака ложится у входа, охраняя наше маленькое собрание. Я быстро соображаю, с чего начать, но провидица отмахивается, предлагая мне не ломать над этим голову.

— Знаю, знаю я, зачем ты пришла, — утверждает она. Я успеваю обрадоваться, но она продолжает: — Как и все молодые девушки, ты хочешь узнать, как сложится твоя личная жизнь, и я с сожалением вынуждена сказать, что сложится она непросто. Я вижу в твоем окружении мужчину, который хочет полностью подчинить тебя себе, так что тебе нужно быть предельно осторожной.

Боюсь, у меня не получается сдержать гримасы разочарования. Она, наверное, говорит о Кейне, и это совсем не то, что мне интересно услышать. Провидица подозрительно косится на принесенный мной пакет с вещами. То ли ей не нравится, что там лежит, то ли она боится, что за такую информацию она много не получит.

— Я вообще-то хотела не о личной жизни поговорить, — признаюсь я. Хотя, конечно, косвенно и о ней тоже, поскольку, если наша ситуация сложится неудачно,