Французская кампания выявила следующие особенности развития ВВС Германии. Во-первых, успех в войне они достигали за счет внезапности, обеспеченной плохим знанием командованием противника обстановки. Во-вторых, противник имел институционально заданное отставание в развитии авиации, например, Правительство Франции отклонило предложение Министерства авиации республики развернуть массовый выпуск пикирующих бомбардировщиков модели LN40, который превосходил Ju 87, по техническим и тактическим параметрам[242]. В-третьих, как только противник оказывался в состоянии опомниться после первого удара, располагая еще достаточными военно-воздушными резервами и силами ПВО для контрмер, он наносил сильный ответный удар. Так случилось и во Франции, правда, французские генералы не в полной мере смогли развернуть и закрепить успехи своих войск в воздушной войне. Люфтваффе потеряли к 22 июня 1940 г. 1469 самолетов (потери от поломок в воздухе — 20,9 %), французы потеряли 892 самолета (потери от поломок в воздухе— 27,5 %), англичане— 1029[243] (большие английские потери были связаны с неудачной помощью бельгийским войскам в мае 1940 г.). Примечательно, что ВВС и ПВО Польши сумели сбить в сентябре 1939 г. 285 немецких самолетов и тяжело повредить (до списания) 279[244].

А.Д. Харвей видит причину в более высокой эффективности ВВС Польши перед западными союзниками в 1940 г. в том, что поляки стали быстрее реагировать на действия противника, нежели это сделало французское командование[245]. Французские генералы надеялись на развитие событий по сценарию 1914–1918 гг., когда обе стороны увязли в позиционной войне, поэтому они не торопились. Французы также сделали ошибку, отказавшись в первые две недели кампании 1940 г. применять истребители для атак наземных целей, что имело крайне негативные последствия[246]. Атаки на наземные цели немцев достигли своего пика только 5 июня 1940 г., когда было уже однозначно поздно[247]. Интересно, что налет французской морской авиации на Берлин в ночь с 7 на 8 июня 1940[248] не вызвал столь бурной реакции среди германского высшего командования, как аналогичная операция Королевских ВВС осенью того же года. И другой интересный факт: даже атаки большими скоплениями на жизненно важные центры противника не гарантировали защиту люфтваффе от ударов малых групп перехватчиков. Днем 3 июня 1940 г. 500 немецких бомбардировщиков, разделенных на несколько групп, обрушили удар на окрестности Парижа, на перехват вышли только 22 Bloch MB 152, потом к ним присоединилось еще несколько машин, результат: 26 немецких самолетов были сбиты, французы потеряли непосредственно в воздушных боях 17 самолетов, еще 4 разрушились при аварийной посадке[249].

Успехи люфтваффе в 1939–1940 гг. во многом объяснимы разработанной еще в конце Первой мировой войны доктриной поддержки наземных сил. Именно эта доктрина вызвала к жизни во втором полугодии 1917 г. цельнометаллические штурмовики, имевшие особую усиленную никелевыми сплавами броню, это были модели J-1 (биплан) и C1.I (моноплан) фирмы «Юнкерс».

Доктрина тесного взаимодействия сухопутных и воздушных сил продолжала развиваться в Веймарской республике, в 1925–1933 гг. именно по ней проводилась тренировка немецких пилотов в Липецкой авиашколе, немецких пилотов учили применять тактику атак наземных сил противника с использованием как крупнокалиберных пулеметов, так и малых бомбовых залпов.

В разработанной в 1934–1935 гг. полковником Хельмутом Вильбергом доктрине, воплотившейся в документе под названием «Правило 16», поддержке сухопутных сил отводилась ведущая роль, стратегические бомбардировки для сил люфтваффе должны были занять второстепенную позицию[250]. Таким образом, авиации отводилась роль фактически тяжелой артиллерии. С 1936 г. немецким танковым частям было предписано отрабатывать приемы взаимодействия с люфтваффе[251].

Появление знаменитого пикирующего бомбардировщика Ju 87 во многом связано с разработкой доктрины взаимодействия родов войск, однако первоначально эта модель предназначалась для ударов по бункерам и командным пунктам противника в тылу, а не на линии фронта, так как считалось, что ПВО противника будут легко сбивать пикирующие бомбардировщики. Однако учения с применением специально закупленных в США Curtiss Hawk показали ошибочность данного суждения, и ставший в 1936 г. начальником отдела вооружения люфтваффе Э. Удет принял решение расширить выпуск Ju 87, которым, согласно подписанному Э. Мильхом в 1935 г. «Производственному плану № 1», отводилась достаточно скромная роль в структуре вооружений люфтваффе; планировалось выпустить 473 Ju 87, чтобы сформировать в 1938 г. три крыла в составе 90 машин этой модели в каждом. Всего же по «Плану № 1» командование люфтваффе собиралось получить от немецкой промышленности 3820 боевых самолетов[252]. К осени 1939 г. люфтваффе выставили против Польши 366 Ju 87[253].

Ju 87 был разработан еще в эпоху Веймара, это указывает на то, что командование рейхсвера разрабатывало далекие от обороны планы. «Штука» был исключительно самолетом нападения. Как думали немецкие генералы еще в далекие 1920-е гг., штурмовая авиация должна была пробить бреши в фортификациях западных союзников в случае новой войны, поэтому радиус действий этого класса самолетов мог быть ограничен 100–200 км, они должны были взлетать с неровных и коротких полос, что соответствовало условиям наступательной войны, когда действовать приходится вдали от домашних аэродромов.