— А разговаривать можно? — робко спросила я, ведьс меня никогда еще не писали портретов, и я не знала, как надо себя вести,позируя.

Нужно, обязательно со мной поговори. Знаешь, что ядумаю? — продолжал он. — Если бы я не купил тот дурацкий букет, мы быникогда не встретились.

— Неправда, это Ромуальд во всем виноват, —засмеялась я. — А если серьезно, то не знаю, что и думать. С однойстороны, жаль, конечно, Веру Сергеевну, но если бы все шло по плану, осталисьбы в живых шесть человек.

— Не знаю, как там другие, те, кого киллер убил поошибке, но Аделаида вполне заслужила такую смерть, — нахмурилсяВолодя, — я тебе потом порасскажу, что она с людьми делала.

— Не нам решать, — вздохнула я, — но уж еслина то пошло, то во всем виноват бывший муж Веры Сергеевны, американскиймиллионер, чтоб ему на том свете пусто было. Если бы он не завещал своидурацкие миллионы Вере Сергеевне, она сейчас была бы жива. А то при жизнинаделал ей гадостей, а потом решил реабилитироваться. Как будто деньгамиоткупишься! И уж если сыну не хотел Деньги отдавать, то сразу завещал бы всеблаготворительному фонду. Инвалидов много, всех не перережешь!

— Тебя не спросил, — усмехнулся Володя.

— А можно посмотреть, что у тебя выходит?

— Нельзя! — закричал он. — И вообще я сегодняработать не могу,, отвлекаюсь, так что иди сюда и поцелуй меня. А потом я пойдув душ смывать краску.

Я все-таки посмотрела, что он там нарисовал, пока было несовсем понятно, но, в конце концов, это не важно. В душ он попал только часачерез два, а я немного задремала. Разбудил меня длинный телефонный звонок. Икто это так поздно, ведь первый час ночи! Из ванной доносились шум воды иВолодино немузыкальное пение, у него совершенно не было слуха. Я послушалазвонки и сняла трубку.

— Я слушаю!

На том конце провода удивленно помолчали, потом женскийголос спросил:

— Можно Владимира Ивановича?

— Какого Владимира Ивановича? — спросонья непоняла я, но почти сразу сориентировалась и сообразила, что женщина проситВолодю. — Послушайте, а вы на часы-то смотрите? — недовольно спросилая. — Люди спят уже.

— Разбудите! — Это было сказано таким тоном, ясообразила, что звонки были длинными, международными, и поняла, что звонитбывшая Володина жена.

— Он вообще-то не спит, — ответила яповежливей, — он душ принимает, а спала я, но вас, я так понимаю, это некасается.

— А вы кто? — угрожающе спросила женщина.

— А вы? — не растерялась я. — Ведь это вызвоните, вы и представляйтесь первая.

— Я его жена. — Она хотела еще что-то добавить, ноя не дала ей договорить.

— Ох, Маргарита, дорогая, он мне про вас так многорассказывал!

— А вы-то кто?

— Его любовница, постоянная, — радостно завопилая, — у него вообще-то их много, но постоянная — только я.

Тут я заметила, что в дверях стоит Володя в одном полотенцеи слушает наш разговор. Я немного перетрусила — а вдруг он сейчас вырвет у менятрубку и вообще рассердится, что я вмешиваюсь в его отношения с женой. Ондействительно подошел ко мне и взял трубку.

— Алло, Маргарита, ты что так поздно звонишь, деньгижалеешь? Ну да, у вас в Германии все экономные. Как здоровье, Герберт как? Ятебе бумаги выслал, ты получила? Как — какие, по поводу развода.

Он послушал немного, отведя трубку от уха, потом сел надиван, протянул, не глядя, руку и привлек меня к себе. Мне не хотелосьподслушивать, поэтому я зарылась лицом в его мокрые волосы, все-таки надо быего подстричь. Я погладила его по спине, потом сделала несколько массирующихдвижений. Володя, не отрывая трубки от уха, кивнул, чтобы я продолжала. Янемного увлеклась и опомнилась только, когда телефон с грохотом свалился напол. Связь с Германией прервалась, перезванивать Маргарита не стала.

КОНЕЦ