Возле дверей лежали два охранника. Один был убит взрывом,второй, тяжело раненный, глухо стонал. Боец Шамана, пробегая мимо, добил еговыстрелом в упор в голову. Шаман поморщился: нецелесообразно, лишний выстрел.Раненый уже никому не помешает. По ходу операции он мысленно расставлял оценкисвоим людям, от их сегодняшнего поведения зависело, кого и как он в дальнейшембудет использовать.

Нападающие вошли в большой тренировочный зал. Занимавшиесятам молодые ребята при звуке выстрелов и взрывов кинулись к окнам, не понимая,что происходит, и теперь в изумлении смотрели на неожиданных пришельцев. Центрказался им воплощением силы, островком безопасности в окружающем враждебноммире, и то, что какие-то неизвестные, с виду не такие уж крутые парни посмеливорваться сюда и ведут себя по-хозяйски, казалось им кощунственным.

— Лечь на пол! — заорал один из спутников Шамана,подняв ствол израильского десантного автомата.

Большая часть ребят послушно выполнила приказ, двое-троетоптались в растерянности, не решаясь на серьезные действия, но считаяподчинение чужим ниже своего достоинства, а один парень — коренастый, крепкий,с густыми сросшимися бровями — с криком бросился на пришельцев, размахиваянунчаками. Автоматчик нажал на спусковой крючок, срезав смельчака в прыжке. Онрухнул на пол, хрипя и обливаясь кровью. Это отрезвило остальных сомневающихсяи доказало им пользу повиновения — все послушно легли на пол.

Со второго этажа доносились автоматные очереди — бойцы,высадившиеся на крышу, подавляли сопротивление захваченных врасплох защитниковЦентра. Шаман взглянул на часы: надежный человек в управлении внутренних делобещал ему двадцать минут невмешательства силовых структур. С начала операциипрошло одиннадцать минут. Четыре минуты нужны на отход по тщательноспланированному сценарию. Значит, у него еще осталось пять минут, чтобыразделаться с этим чертовым китайским клоуном Ли Куем.

Шаман распахнул дверь. Бросив через плечо своим бойцам:«Разберитесь здесь, я с этим фраером сам поговорю», — он вошел в комнату.

В комнате было пусто, но Шаман своим феноменальным чутьемпонял, что противник здесь. Мышцы на его шее напряглись, лицо, и без тоговсегда болезненно бледное, приобрело землисто-серый оттенок.

С жутким кошачьим воплем Ли Куй сорвался с потолка, где онвисел, вцепившись в балку, как летучая мышь, и рухнул на противника,намереваясь разодрать его железными когтями, закрепленными на запястьях. Новесь его запал, вся бешеная ярость его прыжка пропала впустую: там, где толькочто был Шаман, Ли Куя встретила пустота, и он чудом смог развернуть своетренированное тело и приземлиться на ноги. В изумлении оглядевшись, он увидел,что Шаман, бледный и сутулый, стоит в другом конце комнаты, будто и всегда тамбыл.

Ли Куй встал в боевую стойку, слегка переступил на мягкихпружинящих ногах и прошипел:

— Ну ты, ломом подпоясанный, думаешь, я тебе по зубам?Много про тебя слышал, интересно посмотреть, чего ты стоишь, долго липродержишься против настоящего бойца.

— Говоришь много, — коротко отозвался Шаман.

Ли Куй тонко и страшно взвизгнул и прыгнул на противника.Казалось, у него выросли крылья, так легко и свободно перелетел он разделяющееих расстояние, целясь в грудь и горло врага всем смертоносным оружием своеготела. Но вся энергия его прыжка опять ушла в пустоту: там, где только что былШаман, никого уже не было, а сам он стоял, совершенно спокойный, только ещеболее бледный, в дальнем конце комнаты, как будто все время там и находился.

Ли Куй, с трудом сохранив равновесие и выровняв дыхание,развернулся к противнику, яростно раздувая ноздри, выкрикнул:

— И это все, на что ты способен? Жалкий фокус! Тыбоишься меня, боишься встретить настоящего мужчину лицом к лицу и пытаешьсяотвести мне глаза своими деревенскими штучками!

— Слишком много говоришь, — повторил Шаман, —разозлить меня хочешь? Это трудно.

Ли Кую стало страшно. Он не был хладнокровным,уравновешенным человеком — он был темпераментным, даже излишне темпераментным,и всегда в глубине души кичился этим, считая, что бурный темперамент делает егомогучим бойцом, но теперь, столкнувшись с ледяным хладнокровием Шамана,взглянув в его пугающие невыразительные глаза, он испугался, как никогда вжизни. Он понял, что так скучающе, так невыразительно, так хладнокровно можетсмотреть только смерть.

Ли Куй собрал остатки мужества и бросился на врага. Он нестал прыгать, он побежал к нему легкой пружинящей походкой, не спуская глаз сего рук и ног, ловя каждое его движение. Поравнявшись с Шаманом, он взмахнулрукой, целя тому в шею, но Шаман молниеносно развернулся на правой ноге,совершив как бы тур смертельного танца и на неуловимую долю секунды обогнавкитайца, оказался у него за спиной. Короткий взмах руки, молния остроотточенного лезвия, и Шаман опять был в нескольких метрах от него, вне пределовдосягаемости.

Рана не была слишком опасной, но правая рука утратилаподвижность и силу, и потеря крови скоро должна была сказаться на состоянии ЛиКуя и его способности продолжать бой. А самым неприятным было то, что Ли Куйпочувствовал: противник играет с ним как кошка с мышью. Он мог сейчас нанести емув спину смертельный удар, но вместо этого только ранил, чтобы продлить своюужасную игру. Прежде сам Ли Куй нередко так же играл со слабым противником, ноон и представить себе не мог, что кто-то будет играть с ним, великим мастеромединоборств.

Ли Куй двинулся к своему врагу. Его походка утратила былуюлегкость и грациозность, она стала тяжелой и усталой, но он этого не замечал:страх и ярость мутили его мозг, застилали взгляд. С яростным ревом он бросилсяна Шамана, протягивая к нему железные когти, стремясь дотянуться до горла.

Шаман стоял неподвижно, ожидая его приближения, бледный исутулый, собранный и страшный, как машина смерти. Так стоит матадор на корриде,неподвижно ожидая приближающего к нему быка, ловя каждое его движение, каждыйоттенок ярости и страха в его маленьких, залитых кровью глазках, так стоитматадор, собранный и готовый в нужное мгновение отступить чуть в сторону,взмахнув багряным лепестком мулеты, или нанести молниеносный смертельный ударкороткой шпагой…

Ли Куй поравнялся с противником, бросился на него, но опятьухватил пустоту: Шаман, неуловимый и текучий, как ртуть, пригнулся, скользнулпод его руку, вынырнул позади китайца и нанес ему страшный, решающий удар ножомпод лопатку, — именно таким ударом завершает матадор свой танец смерти.

Ли Куй сделал по инерции еще три коротких шага, вытянуввперед когтистые бесполезные руки, оглянулся через плечо, ища глазами своегонеуловимого убийцу, и тяжело рухнул на пол, как мертвый бык падает у ногматадора на пропитанный темной кровью песок арены.

Шаман окинул взглядом тело своего поверженного противника ивполголоса сказал самому себе:

— Клоун! Он слишком много говорил, слишком многосуетился и вел себя так, как будто его постоянно снимают в кино.